|
И не только когда мы были одни - перед товарищами тоже. Он не говорил "слуга", он говорил "раб"„. Он заметил, что мне это приятно. Почему приятно, я так до сих пор и не знаю. Я смотрел на все только его глазами. Отдал бы за него жизнь. Позднее... - Когда - позднее? Лицо Латыша задергалось. Он заморгал. Отпил глоток рома. Пожал плечами, словно говоря: "В конце концов..." Когда он заговорил, голос его звучал глухо: - Позднее, когда я полюбил женщину, я думал, что не смогу быть больше предан... Наверное, мог. Я любил Петерса, как... Не знаю, как. Я дрался с товарищами, которые не хотели признавать его превосходство, а поскольку я был самым слабым, то принимал удары с чем-то вроде ликования. - Такое подчинение одного другому встречается у близнецов, - вставил Мегрэ, приготовляя себе второй стакан грога. - Вы не подождете минутку? Он подошел к двери, крикнул Леону, чтобы тот принес ему трубку, которая осталась в кармане пальто, а также табак. Латыш перебил его: - А мне папиросы, пожалуйста. - И папиросы, хозяин... "Голуаз". Мегрэ вернулся на место. Оба молча ждали, покуда служанка не принесла то, что они просили, и удалилась. - Вы вместе учились в Тартуском университете, - продолжил Мегрэ. Латыш не находил себе места. Он курил, покусывая гильзу, сплевывал крошки табака, мерил комнату резкими шагами, хватался за вазу, стоявшую на камине, переставлял ее, речь его становилась все лихорадочнее. - Именно там это и началось. Брат учился блестяще. С ним носились преподаватели. Студенты терпели его превосходство. Терпели до такой степени, что даже избрали его президентом корпорации "Угала", хотя он был одним из самых молодых. Мы много пили пива в кабачках. Я - в особенности. Не знаю, почему я так рано начал пить. Причин у меня не было. Словом, я пил всегда. Думаю, главное потому, что после нескольких стаканов мир представлялся мне таким, каким я его выдумывал, и я играл в нем блистательную роль. Петерс был очень груб со мной. Называл меня "грязным русским". Вам этого не понять. Наша бабушка по материнской линии была русской. А у нас русские, особенно после войны, считались пьяницами, бездельниками, мечтателями. В это время начались беспорядки, разжигаемые коммунистами. Брат возглавил корпорацию "Угала". Они отправились за оружием в казарму и ввязались в бой прямо посреди города. А я струсил. Это не моя вина. Я струсил. Не смог идти. Остался в кабачке за закрытыми ставнями и пил все время, пока это продолжалось. Мне казалось, что мое предназначение - стать великим драматургом, как Чехов, чьи пьесы я знал наизусть. Петерс смеялся над этим. "Ты? Ты всегда будешь неудачником!" - потешался он. Беспорядки, столкновения тянулись целый год, все пошло кувырком. А так как армии было не справиться, горожане создали нечто вроде ополчения для защиты города. Мой брат, глава корпорации, превратился в важную особу, с ним стали считаться даже серьезные люди. У него еще и усов не было, когда о нем заговорили как о будущем государственном деятеле свободной Эстонии. Но порядок восстановился, и тут обнаружился скандал, который с трудом удалось замять. |
