Собравшиеся отправились в придворную церковь, в которой новгородский архиепископ Дмитрий Сеченов произнес поздравительную речь. В ней тоже присутствующие услышали лишь упоминание о супруге и сыне. Зато витий не скупился на слова радости по случаю восшествия на престол Петра III: «Воскресили прародительский престол твой, еще в 1742 году тебе в наследие врученный и присягою утвержденный, в странах Европы и Азии проповеданный. Успевай и царствуй; прими государство твое в крепкое защищение; защити матерь свою Христову церковь, в ней же духом Святым рожден еси; заступи обидимые; устраши злых; возлюби добрых; управляй своими очими и руками великое сие служение».

На восшествие Петра III на престол откликнулся и М. В. Ломоносов. Отметим, что обязанность пиита того времени состояла в сочинении похвальных од по случаю разнообразных торжеств. Ода дала основание Екатерине II заподозрить Ломоносова в симпатии к Петру III и вызвала ее прохладное отношение к ученому. Однако Михаил Васильевич воздержался от чрезмерных похвал в адрес императора, как было принято в сочинениях подобного жанра. Судите сами:

Комплиментов в адрес императора в оде Ломоносова куда меньше, чем в сочинениях других одописцев, будто состязавшихся друг с другом, кто из них больше напишет хвалебных строк. Один из них писал:

Усердие одописцев превзошло все ожидания — Петр III в первый же день вступления на престол был объявлен Великим.

Другой одописец призывал Петра III продолжить дело Петра Великого:

За словом архиепископа Д. В. Волков прочел присягу, принятую присутствовавшими, а Н. Ю. Трубецкой принял присягу от лейб-кампании и полков, стоявших на площади перед дворцом, которые трижды прокричали «виват». Петр Федорович завершил первый день своего царствования торжественным ужином, на котором присутствовали тридцать три «кавалера» и сорок одна из «знатнейших дамских персон».

В эти дни столичная элита участвовала в двух церемониях противоположного назначения: торжественно радостной и кратковременной по случаю восшествия на престол Петра III и траурной по случаю подготовки к погребению скончавшейся императрицы. Между прочим, она перед смертью прощалась с наследником, умоляла его жить в мире и любви с супругой, и советуя не возвращать из ссылки Бестужева-Рюмина.

Похороны Елизаветы Петровны отличались необычайной пышностью, удивившей современников и до сих пор не объясненной: то ли тайные намерения скончавшейся тетушки лишить наследства племянника были ему неизвестны, то ли он считал своим долгом отблагодарить покойницу, которой, он великолепно знал, обязан был троном, то ли, наконец, радостью по случаю получения скипетра, а вместе с ним и власти неограниченного монарха.

В первый же день царствования произошли обычные для этого дня церемонии. В один из последующих дней накануне нового года уши Петра Федоровича вновь ласкала речь президента Синода Дмитрия Сеченова: «Здравствуй, наш новый дражайший государь! Обновляйся новым здравием, новым счастием, новыми над врагами победами, а при сем возопием: благословен Господь, благословивший! Венец, венец места благости».

Не все, однако, разделяли чувство радости по случаю восшествия на престол Петра Федоровича: многие из тех, кто его знал и кому был известен его неуравновешенный характер и слабоволие, с тревогой ожидали неприятных для себя новшеств от императора. Опасения, однако, оказались напрасными. Истекло лишь три недели царствования нового императора, как в истории России произошло важное событие, зарегистрированное камер-фурьерским журналом за 1762 г.: 17 января император «изволил высочайший иметь выход в Правительствующий Сенат» и объявил сенаторам о своем намерении освободить дворян от обязательной службы.