|
Это намерение вызвало у присутствовавших неподдельный восторг, и генерал-прокурор Сената А. И. Глебов на другой день предложил Сенату от имени благодарного дворянства воздвинуть императору статую из золота. Узнав об этом, Петр заявил: «Сенат может дать золоту лучшее назначение, а я своим царствованием надеюсь воздвигнуть более долговечный памятник в сердцах моих подданных». За этой фразой следует ее оценка упоминаемого нами в предисловии автора книги о Петре III А. С. Мыльникова, с которой невозможно не согласиться: «Достойные и умные слова, на которые отважился мало кто из людей, облеченных неограниченной властью!»
Манифест по неизвестным нам причинам был обнародован только спустя месяц, 18 февраля 1762 г. В его преамбуле дана оценка указам Петра I об обязанности дворян служить и учиться. Эти обязанности, сказано в манифесте, «в начале частью казались тягостными и несностными для дворянства», но потом они убедилось в их полезности: «истреблена грубость в нерадеянии пользе общей, переменилось невежество в здравый рассудок, полезное знание и прилежность к службе умножило в военном слое искусных и храбрых генералов, в гражданских и политических делах поставили сведущих и годных людей к делу». В результате «благородные мысли вкоренили в сердцах всех истинных в России патриотов беспредельную к нам верность и любовь, великое усердие и отменную к службе нашей верность, а потому и не находим мы той необходимости в рассуждении к службе, какая до сего времени потребность была». Отныне дворянам, на какой бы службе они ни находились, разрешалось беспрепятственно уходить в отставку, но военным не разрешалось подавать прошения об освобождении от службы во время войны и за три месяца до ее начала. Дворянам, служившим в армии, разрешалось поступать на военную службу к союзным государям, но манифест обязывал их возвращаться в Россию, если та начнет военные действия. Манифест заканчивался на мажорной ноте, чередующейся с угрозами: «Мы надеемся, что все благородное российское дворянство, чувствуя толикие наши к ним и потомкам их щедрость, по своей к нам верноподданнической верности и усердию побуждены будут не удаляться, ниже укрываться от служб, но с ревностью и желанием в оную вступать и честным и незазорным образом оную по крайней возможности продолжать, не меньше и детей своих с прилежностью и рачением обучать благопристойным наукам, ибо все, кто никакой и нигде службы не имели, но только как сами в лености и праздности все время препровождать будут, так и детей своих в пользу отечества своего ни в какие полезные науки не употреблять, тех мы, яко сущее нерадивых о добре общем, презирать и уничтожать всем нашим верноподданным и истинным сынам отечества повелеваем, и ниже ко двору нашему приезд или в публичных собраниях и торжествах терпимы будут». Оговоримся, что эту ошибку А. С. Мыльников допускает не только при рассмотрении Манифеста о вольности дворянства, но и еще при изложении двух нормативных актов, определявших важнейшие вехи в истории страны. Имеется в виду указ о секуляризации церковных и монастырских владений, а также указ, запрещавший промышленникам покупать крепостных крестьян к мануфактурам. Прежде всего рассмотрим коротко критерии систематизации нормативных актов. На наш взгляд, их можно разделить на две категории. К первой из них относятся указы, необходимость которых созрела в обществе в течение более или менее продолжительного времени. Классическим примером подобных законодательных актов является Уложение 1649 г., оформившее закрепощение крестьян: процесс продолжался в течение более полувека, когда срок сыска беглых крестьян постепенно увеличивался до тех пор, пока Уложение не превратило его в бессрочный. Другим примером постепенного созревания акта является указ 1736 г., навечно закрепивший за мануфактурами беглых крестьян, овладевших мастерством, и их семьи. |
