Зеленые глаза Адары сузились. Я смотрел на нее и видел перед собой женщину, которая ничем не уступала Дел – ни силой, ни решимостью. Под шерстяными юбками и длинной, подпоясанной туникой скрывалось крепкое тело, привыкшее переносить трудности. Не те трудности, которые знала Дел, но от этого бороться с ними было не легче.

Адара открыла рот, чтобы ответить, но промолчала и кинула взгляд на меня, снова обдумывая свои слова. Немного успокоившись, она заговорила спокойно, но решительно.

– Киприана станет женой, а не воином. И мужчина, о котором она будет заботиться, будет ее мужем, и жить он будет с ней в их доме. Ему не понадобится ни меч, ни жена, которая владеет оружием.

– Аиды, – устало пробормотал я. Я нашел пень – конечно мокрый – и сел на него, дрожа от сырости. Дождь превратился в туман и солнце едва пробивалось сквозь тучи. Мир был темно-серым и грязно-голубым. Даже трава, которой полагалось быть зеленого цвета, покрылась серым налетом. Обегая холмики и возвышенности, по земле текли ручейки грязи.

Дел мрачно спросила:

– Сколько тебе было, когда ты ее родила?

Адара долго всматривалась в Дел, но ответила вежливо.

– Пятнадцать, как сейчас Киприане, – она посмотрела на девочку. Материнская гордость проскальзывала даже в улыбке, смягчившей суровое лицо. – Я была замужем только девять месяцев, когда боги благословили наш союз.

– Пятнадцать… – лицо Дел ничего не выражало, но я знал ее достаточно, чтобы насторожиться: Дел что-то вспомнила. – В пятнадцать я тоже мечтала о муже и дочери… и о спокойной жизни.

Голубые глаза взглянули на меня, Киприану, Адару. Потом голос стал тверже.

– Но боги решили направить меня другой дорогой.

Женщина с Границы не была ни мстительной, ни жестокой, и, хвала валхайлу, не показала быстро бьющий клинок длинного женского языка. Она уловила особые нотки в голосе Дел и поняла их смысл. Враждебность исчезла и вопрос прозвучал очень мягко:

– А другую дорогу выбрать поздно?

Дел ответила так, словно у нее сжалось горло.

– Ты даже не представляешь, как поздно, – и тут же пожалев о своих словах, Дел начала расспрашивать об оставшихся запасах еды.

Адара вздохнула. На ее лице снова прорезались морщины, от них она выглядела старше своих тридцати лет.

– Осталось то, что не взяли воры. Немного муки, финики, сушеное мясо, зерно для кобылы, если ей не хватит травы… немного чая и воды, – Адара опустила голову, но нашла в себе силы взглянуть нам в глаза. Женщина с Границы не могла не понимать, что запасами это трудно было назвать. – У нас был один козленок повзрослее, а другой совсем маленький…

– …и две курицы, – глухо добавила Киприана, – и петух. В корзинах,

– важность сообщения подчеркивалась серьезным выражением лица. – Они забрали всех, кроме кобылы. Они сказали, что она ничего не стоит.

Все как один посмотрели на кобылу. Да, воры на нее не польстились. Ею можно было только пообедать, хотя кобыла была настолько стара и так отощала за время путешествия, что не могла предложить ничего, кроме сухожилий и костей.

Дел кивнула.

– У вас есть деньги?

Даже Массоу, самый маленький, понял возможную подоплеку вопроса, и его, как сестру и мать, вопрос напугал. Вообще-то я не винил их: их слишком часто грабили и отучили доверять незнакомым людям, а нас с Дел они знали всего несколько часов.

– Ничего не осталось, – резко сказала Адара. – Теперь вы возьмете кобылу?

Тон Дел не изменился, изменилось только окончание вопроса.