— В котором часу вы вчера вернулись домой? — продолжила она допрос.

— Наверное, где-то около семи.

— И после этого ни вы, ни мисс Якобсен не покидали квартиры?

— Нет.

— А когда вы утром ушли на работу?

— Как обычно, в половине восьмого.

— Мисс Якобсен, разумеется, подтвердит ваши показания, — произнесла Уортон, глядя директору музея прямо в глаза.

— Конечно подтвердит.

Вопрос с его алиби был, по-видимому, решен, и Уортон вновь вернулась к теме музея.

— Итак, вы работаете в музее вчетвером?

— Некоторое участие в делах принимает еще и профессор Гамильтон-Бейли. Он заведует отделением анатомии и занимается вопросами, связанными с его специальностью, но общее руководство возложено на меня.

Итак, Гамильтон-Бейли тоже был взят на карандаш помощницей инспектора.

— А он? — указала Уортон на большое окно наверху, за стеклом которого маячила фигура Рассела, даже с такого расстояния пытавшегося испепелить ее взглядом. — Какое отношение к делам музея имеет профессор Рассел?

— Обычно никакого. Формально, как заведующий отделением гистопатологии, он является моим начальником, но сам музей не находится в его подчинении.

— Однако ключ у него все-таки, как я полагаю, имеется.

— Да, это так.

— У кого-нибудь еще, кроме него и других упомянутых сотрудников, есть ключи?

Айзенменгер полагал, что ключей от музея больше нет ни у кого, разве что у охраны.

Уортон указала на веревку, свисавшую из центра купола:

— Так как же, по-вашему, убийца мог закрепить веревку? Там есть что-то вроде крюка?

— Когда-то там висела большая люстра. Очевидно, она была прикреплена к какому-то крюку.

— И как туда можно добраться?

На этот вопрос Айзенменгер не мог ответить и сразу почувствовал, что тем самым вновь вызвал у помощницы старшего инспектора подозрения. Чем меньше он знает, тем подозрительнее выглядит.

— А кто может это знать?

— Гудпастчер, по-видимому.

В этот момент по залу разнесся настоятельный призыв Сайденхема:

— Инспектор! Обратите, пожалуйста, внимание вот на это!

Рядом с залитым кровью, вывороченным наизнанку трупом Сайденхем выглядел до неприличия щегольски — лишь резиновые перчатки и бахилы были несколько некстати. Уортон бросила на доктора вопросительный взгляд.

Сайденхем поманил ее красным пальцем, к которому прилипли кусочки чего-то желтого. Уортон нахмурилась, но подошла. Айзенменгер последовал за ней.

— Чертовски трудная работенка, столько крови! — посетовал Сайденхем.

— Да что вы говорите?! — с преувеличенным сочувствием откликнулась Уортон.

Он метнул в ее сторону гневный взгляд, но никак иначе на эту колкость не отреагировал и продолжил многозначительным тоном:

— Вокруг наружных половых органов имеются следы…

Его замечание прозвучало вовсе не удрученно или смущенно, как можно было бы ожидать, а скорее с радостным Возбуждением.

— Ее изнасиловали?

Доктор кивнул:

— Все ее влагалище залито кровью, но сперму, я думаю, мы тоже найдем.

В Беверли Уортон это известие не пробудило никаких эмоций. По крайней мере, вслух она никак не отреагировала на слова доктора. Всего-навсего еще одно осквернение тела. Выпотрошенный труп уже был явлением столь жутким и странным, само его существование настолько не поддавалось объяснению, что изнасилование по сравнению с ним выглядело делом обыденным и понятным.