|
.. Фомич, ты, точно, так и не пересекался нигде с этой девицей, которая мне позарез нужна? – Да говорю же! – выпалил Гвоздь. Физиономия у него была честнейшая, взгляд – младенчески чист. И все же, все же... У Мазура были подозрения, что ему, мягко скажем, сказали неправдочку. Он не был, конечно, Шерлоком Холмсом, но в движениях человеческих, в пресловутой вазомоторике разбирался отлично. И у него создалось впечатление, что, с невинным лицом открещиваясь от всякого знакомства с Гейшей, Гвоздь тем не менее сделал некие почти незаметные движения, находившиеся в противоречии со словами. И еще этот журнал – многоцветный, глянцевый... С огромными снимками тяжеленных золотых причиндалов, украшавших некогда скифских вождей. Золото из кургана, раскопанного примерно там, где промышляли насчет древностей Ларочкины подельщики. Ничего удивительного – курганов в тех местах столько, что хватит на всех и еще останется... Одним словом, подозрения у Мазура были. Но он и так достиг поставленной цели, остальное можно и отложить на потом... Глава третья Миша, ты сегодня идешь в гости к Маше... На узкой короткой дороге, упиравшейся в красно-белый шлагбаум поперек солидных кирпичных столбов, "Волга" Бычи внезапно обошла Мазуров "жигуль", первой подлетела к шлагбауму и требовательно мявкнула сигналом. Шлагбаум моментально задрался вверх. Мазур медленно въехал во двор вслед за "Волгой". Судя по виду, в прежние времена здесь располагалось учреждение того же профиля, то бишь малокультурного досуга, – и предназначено оно когда-то было для власть тогда имущих. Двухэтажное здание из хорошего кирпича, окруженное небольшим садом, парочка подсобок, тоже построенных с душой, кирпичных, своя котельная... Точно, некогда в этом оазисе отмякали натруженной душою партийцы и социально близкий к ним элемент... – Оставайтесь-ка вы в машине, красавица, – сказал Мазур задумчиво. – Тут как-никак гнездо порока... – Вы серьезно? – прищурилась Катя. – А как же я делового опыта наберусь? – Да ладно, я пошутил, – торопливо сказал Мазур, ощущая все же некую старомодную неловкость. Таково уж было воспитание, увы, – циничной стороной жизни во времена его молодости занимались на этой работе исключительно мужики... или его попросту судьба не сводила тогда с терминаторами женского пола? А ведь должны были быть... Быча целеустремленно двинулся первым к невысокому крыльцу. Мазур поспешил следом. Катя старательно от него не отставала. В небольшом вестибюле, исполненном пошлой роскоши, с кожаного диванчика встал верзила при галстуке и оттопыренном слева пиджаке, присмотрелся, благодушно кивнул и вновь уселся, уткнувшись в толстый журнал с цветной обложкой в четыре краски, на каковой красовалась белокурая девица, из одежды имевшая на себе лишь колечко в пупке. – На второй этаж, Кирилл Степаныч, – предупредительно показал Быча. – На первом тут сауны и все такое прочее, а на втором, окромя кабинетов, контора и расположена... Мазур прислушался – слева доносился плеск воды, чье-то азартное уханье и музыка определенно ближневосточного происхождения. Он вопросительно дернул в ту сторону подбородком. Быча понял, осклабился: – Ага, работает, паршивка, со всем прилежанием... Сейчас и посмотрите. На втором этаже Мазур со спутницей вслед за провожатым свернули налево, зашли в обширную комнату, где на полукруглом столе размещалось с полдюжины белых телемониторов, и перед ними восседал пухлощекий толстяк лет тридцати пяти с узенькой, тщательно подстриженной бородкой, при полосатом галстуке. – Вот, Кирилл Степаныч, – сказал Быча. |
