Некоторые деревья были почти сплошь скрыты под поселившимися на них прекрасными цветами, окутавшими их целой радугой красок — от бледно-желтой до густо-фиолетовой.

С ветвей свешивались гирлянды орхидей длиной не меньше ярда, а земля была покрыта ковром крошечных и хрупких растений, тоже похожих на орхидеи.

Бертилла надеялась увидеть малайского медведя — единственное опасное животное в Сараваке, или же крошечного оленя канчиля, о котором сложено множество сказок и легенд.

Но вынуждена была довольствоваться только созерцанием королевского фазана.

Особенно старательно искала она глазами птицу-носорога — одну из самых необычайных в мире птиц, с огромным желтым клювом и странным наростом ярко-красного цвета у его основания.

Некоторые из них, как читала Бертилла, достигали размеров индюка, но те, которых она заметила здесь на деревьях, были поменьше.

Птицы были восхитительны, но бабочки — еще восхитительнее и прекраснее.

У Бертиллы перехватывало дыхание от восторга, когда она видела, как они, сверкая всеми цветами радуги, порхают по лесу.

Глядя по сторонам, девушка на время позабыла о своей несносной и противной тетке.

— Ах, как красиво! — воскликнула она. — Просто невероятно!

Сварливый голос тетки вернул Бертиллу к реальности:

— Двигайся поживее! Сейчас не время для прогулок, ты и так отняла у меня чуть не целый день!

Они прошагали еще с полмили; Бертилле стало очень жарко, но тут дорога кончилась, и девушка увидела дом миссии.

Дом был деревянный, низкий и длинный. Он мог бы выглядеть так же привлекательно, как и туземные домики, которые Бертилла видела по берегам реки, но на самом деле казался уродливым и неприветливым.

Все пространство перед домом было вытоптано — ни травинки, ни единого цветочка, которых было так много повсюду, только твердая глинистая площадка.

Три молодые женщины в бесформенных ситцевых платьях, надетых прямо на голое тело, судя по всему, должны были присматривать за множеством малых ребятишек.

Но до появления Агаты Элвинстон женщины сидели в удобных и свободных позах и улыбались каким-то своим тайным мыслям.

А ребятишки тем временем вертелись, катались, носились по площадке, причем многие из них были совершенно голые.

Едва показались Бертилла и ее тетка, картина переменилась точно по волшебству.

Женщины вскочили на ноги и принялись кричать на детей и гоняться за ними.

Смеха как не бывало, дети перестали играть — стояли и смотрели испуганными глазенками.

Как только мисс Элвинстон подошла на расстояние окрика, она начала бранить женщин на непонятном Бертилле языке, однако ошибиться в общем смысле ее слов было невозможно.

Она не просто бранила их, как решила девушка, но и угрожала им.

Женщины ни слова не отвечали тетке, а лишь смотрели на нее бархатными карими глазами, похожими на анютины глазки, до тех пор пока она не замолчала и не повернула к дому.

Грубо сколоченное здание миссии — Бертилла разглядела его — почти не отличалось от большой хижины по своей конструкции.

Внутри дом был разделен на одну большую комнату — очевидно, класс для занятий, и две поменьше, в одной из которых жила тетка, а другая, вероятно, предназначалась Бертилле.

Все было просто, даже аскетично, без малейшего намека на домашний уют.

Едва Бертилла вступила в это жилище, она поняла, что в доме не знали любви, что весь он пропитан недоброжелательством.

Но тут же сказала себе, что нельзя, попросту глупо судить по первоначальному впечатлению; она должна быть благодарна тетке, которая предоставила ей кров, когда все от нее отказались.

— Я решила, что ты будешь спать в этой комнате, — брюзгливо объявила Агата.