Положение становилось катастрофическим.

    Между зубчатыми бойницами парапета замелькали неприятельские шлемы и зажатые в руках мечи и топоры.

    Спрыгнув с дощатого настила прикрытия, стоя на котором мы отбивали нападение вражеских тарнсменов, я побежал к стене.

    За спиной я слышал тяжелое дыхание Самоса и крики бросившихся нам на помощь людей.

    Краем глаза я заметил мальчишку Фиша, бегущего за мной с копьем наперевес, и через мгновение услышал душераздирающий крик, долгий и протяжный, прервавшийся глухим стуком упавшего на камни тела, донесшимся от подножия башни.

    -  Остальным оставаться на месте! - приказал я.

    На парапете мы отбили наступление тех, кто попытался взобраться на стены.

    Мне на глаза попался один из осаждавших, поднимающийся по приставной лестнице на один из этажей крепостной башни.

    Вдруг он дико закричал, и его руки соскользнули с деревянных перекладин.

    В оконном проеме показалась голова Телимы. В зубах у нее был зажат кинжал, а в правой руке - оставленный мною адмиральский меч, с лезвия которого стекала кровь.

    -  Уходи отсюда! - крикнул я ей. - Уходи!

    Не обращая на меня внимания, она стала быстро взбираться по оставленной противником лестнице. За ней поднимались Лума и Вина. Оказавшись на плоской башенной крыше, девушки принялись собирать громадные камни, которые они только могли поднять, и тащили их к парапету.

    Телима дралась рядом со мной. Держа меч обеими руками, она отбивалась от дюжего неприятельского воина, лицо которого закрывал шлем. Мужчина, конечно, был сильнее. Вскоре ему удалось выбить меч из рук Телимы. Он занес уже свой меч над головой девушки, отчаянно пытавшейся решить, поднимать ли ей выбитое из рук оружие или просто броситься наутек, когда мой клинок, вонзившийся в грудь ее противника, избавил ее от этих мучительных раздумий.

    Боковым зрением я увидел, как человек, голова которого показалась над парапетом, с душераздирающим криком полетел вниз, сброшенный с лестницы камнем Лумы. Вина щитом, вес которого едва могли выдержать ее маленькие ручки, прикрывала спину сражающемуся мальчишке Фишу. У его ног уже лежал один из противников, и сейчас он расправлялся со вторым.

    Я выдернул клинок из груди убитого мною человека и, подняв его окровавленное тело на руки, швырнул со стены на следующего взбирающегося по приставной лестнице неприятеля, которого этот бросок сделал моей очередной жертвой.

    Слева от меня мой бывший раб ударом копья сбросил со стены еще одного из осаждающих.

    Самос, я заметил, разрубал каждого, кто приближался к нему на расстояние вытянутой руки.

    Мы услышали звук трубы, зовущей к отступлению, но, пока противник готовился выполнить команду, нам удалось уложить еще шестерых.

    Забрызганные кровью, измученные, с трудом переводящие дыхание, мы обменялись понимающими взглядами.

    -  Следующая атака, - задыхаясь, произнес Самос, - будет последней.

    В живых, помимо нас с Самосом, мальчишки Фиша, троих девушек и, безусловно, Сандры, все это время носа не высунувшей с нижних этажей крепостной башни, осталось всего пять воинов - трое пришедших с Самосом и двое моих собственных: один вольнонаемный, так и оставшийся у меня на службе, и выпущенный мною на свободу бывший раб.