-  И тебе удалось-таки убежать, - заметил я.

    -  Да, когда я убирала в комнатах старшего мастера, я обнаружила ключ от своего ошейника.

    -  Значит, к тому времени ты носила уже снимающийся ошейник?

    -  После того, как мне исполнилось семнадцать лет, меня начали тренировать как рабыню для наслаждений. Через год наставница доложила, что от занятий мне можно переходить к делу. После этого заклепанный ошейник мне заменили на снимающийся, с восьмиигольчатым замком.

    Это, как я уже знал, обычный замок для ошейников рабынь на Горе. Интересно отметить, что количество запирающих штырей в нем соответствует числу букв в горианском слове «кaйджера», означающем «рабыня».

    -  Удивительно, что надсмотрщик оставил ключ от ошейника рабыни там, где она могла его отыскать, - заметил я.

    Она пожала плечами.

    -  По крайней мере, все так и было, - сказала она. - А рядом с ключом лежал золотой браслет. - Она взглянула на меня. - Я взяла его с собой. Я подумала, что мне, возможно, придется заплатить охранникам. - Она снова опустила голову. - Но я без труда выбралась из дома. Охранникам я что-то придумала насчет поручения, с которым меня послали, и они позволили мне выйти на улицу. Здесь я сняла с себя ошейник и теперь могла двигаться по городу свободнее, но боясь ненужных расспросов. На одной из заброшенных улочек я отыскала несколько бревен, кусок веревки и палку, довольно длинную, чтобы служить шестом, и соорудила нехитрый плот, на котором могла бы по каналам выбраться из города. Тогда на них еще не стояли ворота. Я хотела добраться до дельты Воска. До семи лет я росла на болотах и теперь не боялась возвращаться. Я приглянулась людям из общины Хо-Хака, и они предложили мне остаться у них. Они даже позволили мне оставить у себя браслет.

    -  Ты все еще ненавидишь Самоса? - спросил я.

    -  Я думала, что да. Но теперь, когда он появился здесь и помогает нам, я не испытываю к нему ненависти. Хотя все это очень странно.

    Я очень устал и чувствовал, что мне необходимо хоть немного выспаться. Мне было приятно, что Телима раскрывает передо мной часть своей судьбы, о которой никогда не говорила раньше. Я чувствовал, что за всем этим кроется нечто, чего я не в состоянии сейчас понять, и что, вероятно, недоступно пониманию самой Телимы. Но я очень устал.

    -  Ты ведь знаешь, - спросил я, - что крепость будет взята и большинство из нас, по крайней мере, мужчины, погибнут?

    -  Флотилия успеет прийти.

    -  Да, - сказал я. - Но если не успеет?

    -  Она придет.

    -  Где ошейник, который я снял с тебя в день празднования победы?

    -  Я принесла его сюда, в крепость, - удивленно ответила она и улыбнулась: - Я не знала, захочешь ли ты освободить меня или видеть, как прежде, рабыней.

    -  Нападающие рвутся не в гости к нам, они придут с оружием, - сказал я, - Найди ошейник.

    -  Я должна буду его надеть?

    -  Да, - кивнул я.

    Я не хотел, чтобы она погибла. Если осаждающие крепость найдут здесь свободную женщину, тем более бывшую моей, они, конечно, тут же убьют ее или, что еще хуже, замучают до смерти.