Трус не расстается с ружьем даже в кровати

Это была карта нашего моря, но такой я никогда прежде не видала. Раньше папа сам рисовал мне, где что примерно находится. Карта Фредерика была выполнена со знанием дела. В некоторых местах плавали киты, а в одном углу сидела пара тупиков. Все было очень тщательно нарисовано.

Фредерик показал мне остров Тиль, там был родной порт «Полярной звезды». Потом прочертил пальцем наш маршрут. Первая остановка в Синей бухте, где жила я. Синяя бухта расположена на острове, который называется Синий Глаз, но это я, конечно, и сама знала. Потом Фредерик провел пальцем мимо Железного Яблока и всех прочих шхер неподалеку и вышел в большое холодное Ледовое море. На Волчьих островах нам предстоит оставить груз и поднять на борт новый, чтобы доставить его на Крайний – самый большой остров, где находился Портбург. У меня начинал ныть живот от одной мысли об этом месте и всех островках вокруг. Они казались такими крошечными. Словно блохи, которые большой остров стряхнул со своей шкуры. Но на одном из них было логово Белоголового…

– Как же мы его найдем? – спросила я.

Фредерик задумался.

– Поживем – увидим, надо сперва до Портбурга добраться, – сказал он. – Пиво легко развязывает языки, а в порту полным-полно пивнушек: «Герб Портбурга», «Зеленая дверь», «Два поросенка». Вот мы туда заглянем и порасспрашиваем.

Я смотрела на него во все глаза. Фредерик сидел, а пламя керосиновой лампы танцевало в его зрачках. Он был лучший из всех, кого я знала. Конечно, папа и Мики тоже замечательные, но они были далеко – словно где-то в другом мире, почти нереальном. А в реальном мире, таком огромном и холодном, в бушующем море была одна-единственная яркая точка – прекрасные теплые голубые глаза Фредерика. Поэтому он был лучше всех.

– Ну, – замялась я, – если мы будем жить на постоялом дворе… У меня на это денег не хватит. У меня их совсем нет.

– Не волнуйся, – отвечал Фредерик. – Я много лет кашеварил тут на корабле, так что, поди, и подкопилось кой-чего.

Он снова посмотрел на карту, обвел взглядом точечки островов неподалеку от Портбурга, словно пытался догадаться, какой именно нам нужен. Затем быстро свернул карту.

– Стоит, пожалуй, поговорить с Урстрёмом.

– Ты считаешь? – засомневалась я. – А он не рассердится?

Фредерик улыбнулся:

– Этого червяка бояться нечего, пошли!

Фредерик первым вскарабкался по лестнице, а когда мы оказались на верхней палубе, прямиком направился к капитанской каюте. Мне показалось, что он на глазах распрямился и с каждым шагом становился все решительнее и смелее. Словно теперь его решимость поддерживала его. Он постучал, глубоко вздохнул, набрав побольше воздуха, и, ожидая ответа, посмотрел на море.

– Кто там? – послышалось из-за двери.

Фредерик распахнул дверь и вошел. Я следом. Каюта капитана оказалась довольно тесной, Фредерику даже пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой о потолок. На стене висели четыре керосиновые лампы. На полке лежало несколько больших книг. Койка была, конечно, поприличнее, чем у остальной команды: деревянная кровать, а не гамак, и матрас мягкий и удобный, одеяло не шерстяное, а чистенькое стеганое. Над кроватью висело Урстрёмово ружье.

Сам он сидел за низким столиком, уткнувшись носом в бумаги. Наверное, это были грузовые квитанции. Он на миг поднял глаза, а потом снова погрузился в изучение счетов.

– В чем дело? – спросил он. – Разве каша теперь сама готовится?

Фредерик не ответил.