— Ну и ну, — сказал Шеймус и улыбнулся впервые за весь тот день. — Неужели ты знал, что мы заявимся?

— Предпочитаю всегда быть наготове.

Я объяснил Стэну, что случилось. Сначала рассказал о тайных посланиях Вирджинии и Эрнеста, написанных лимонным соком на поздравительных письмах. Глаза Шеймуса чуть не вылезли из орбит. Этой истории он еще не слышал. Потом я сообщил Стэну о затруднениях Шеймуса. Тот в подтверждение распахнул пиджак и показал письма. Их оказалось еще больше. После нашей дневной встречи он времени не терял.

— У меня есть камин, — сказал Стэн. — Мы их сожжем.

— Прекрасно на данный момент, — согласился Шеймус. — А что делать завтра? Послезавтра? Послепослезавтра? Я не могу приезжать к тебе каждый день, чтобы сжигать свои письма. Они заметят. Даже если я найду какой-то другой способ, они в конце концов все поймут. Что мне делать?

Стэн похлопал его по плечу:

— Мы что-нибудь придумаем. А сейчас просто избавимся от этих. — Стэн принялся стаскивать одеяло с двери. — Ни слова об этом. Просто болтайте о пустяках. А когда все сожжем, вернемся сюда и поговорим. Хорошо?

— Хорошо, — согласились мы с Шеймусом.

Стэн отклеил изоляционную ленту, открыл дверь.

В доме было темно. Вечер только начинался, и до сумерек оставался еще час или два. Солнце никак не могло зайти так быстро. Мы провели в «убежище» не больше пяти-семи минут.

Я посмотрел за окно. Туман был таким же густым, как в тот день, когда я приступил к работе. Я не увидел ни подъездной дорожки, ни наших автомобилей, и мне это не понравилось. Я оглянулся на Шеймуса. Он весь дрожал, а лицо его было почти таким же белым, как туман.

Стэн молча прошел из спальни в гостиную к камину и сделал нам знак следовать за ним.

Кто-то стал колотить в парадную дверь. Не стучать. Колотить. Гулкое грозное эхо покатилось по всему дому. Я подумал о «Ночи живых мертвецов» и о бесконечной, несокрушимой армии зомби, пытающейся вломиться на старую ферму, где прятались герои фильма.

Я опять взглянул на сгустившийся за открытым окном туман. За непроницаемой пеленой ощущалась та же холодная пустота, которую я почувствовал в первый раз ровно год тому назад. Но в самом тумане маячили какие-то фигуры. Очертания и тени. Темные силуэты, перед самым своим исчезновением сливавшиеся в почти узнаваемые существа. Я хотел закрыть окно, но боялся приблизиться к нему, боялся даже упомянуть о нем.

Стэн, опустившись на колени перед камином, включал газ. Из большой коробки он вынул длинную спичку и чиркнул ею. Я видел, как тряслись его руки. Пламя охватило фальшивые поленья.

— Давай, — сказал Стэн, указывая на письма.

Грохот в дверь усилился.

Затем прекратился.

Шеймус пытался вытащить письма из-за ремня.

— Сейчас-сейчас!

И его тут же засосало в открытое окно.

Это случилось так быстро, что я даже не заметил, не понял, как его забрали. Я не мог сказать, будто что-то схватило его или его, как пылесосом, высосало из комнаты. Я просто видел его, кричащего, уже снаружи.

— П-п-п-п-о-о-м-м-о-о-г-и-и-е-е-е! — вопил Шеймус, растягивая каждый звук.

Мы смотрели, как туман засасывает его, как белое вещество, словно одеяло, окутывает его, как невидимая сила утаскивает его прочь. Затем раздался короткий жуткий вопль.

И все стихло.

Ни одного письма не выпало из его руки; все конверты утянуло вместе с ним. Мы со Стэном переглянулись; мы ждали своей очереди. Однако через несколько мгновений туман рассеялся. Вместо угрожающей белизны за окном вновь появилась обычная улица, на которой жил Стэн. Как будто проявилось фотографическое изображение, и, каким бы осязаемым, каким бы реальным ни выглядело окружение, я чувствовал его фальшь.