Он развел руками:

— Вы теперь знаете.

— Вирджиния, вы совершили самоубийство. — Я повернулся к Хемингуэю. — Вы тоже.

— Я отозвалась на письмо, — тихо сказала Вирджиния.

— Я выследил подонка, который не отставал от меня двадцать лет, — сказал Хемингуэй. — Таких вы теперь называете упорными преследователями. Но когда я попытался встретиться с ним лицом к лицу, — он скривился, — то оказался здесь.

— Здесь? — тупо повторил я, начиная понимать, что город, в котором я живу, совсем не тот, каким я его считал. Вероятно, корпорация контролировала не только здание, в котором я работал, и не только комплекс, в котором я жил. Я вспомнил, как необъяснимо опустели улицы Бри, когда я начал работать на корпорацию. Я вспомнил свое ощущение, будто соседние дома — необитаемые оболочки, а я — единственный, кто живет на этой улице.

— Никто из нас не умер, — объяснил Джон Чивер. — Мы все попали сюда, как вы; нас обманули, заманили или наняли. Мы читали или смотрели по телевидению о своей предполагаемой смерти, но это неправда. Мы не знаем, чьи тела находили, не знаем, как организовывали наши смерти, как одурачивали наших близких. Однако правда в том, что мы живы и здоровы, обитаем в этом… месте. Кто-то по какой-то причине состряпал обстоятельства нашей гибели.

— Но…

— Живы ли мы? — В глазах Чивера засверкали озорные огоньки. — Нет худа без добра. Мы не стареем. Мы все в том возрасте, в каком попали сюда. Как и вы. Многие из нас взялись за перо в надежде на бессмертие и, по иронии судьбы, бессмертие, похоже, обрели. Благодаря нашим произведениям.

— Эпистолярным произведениям, — презрительно уточнил Толстой. — Самому эфемерному из всех видов литературы.

Я попытался собраться с мыслями.

Вирджиния коснулась моей руки.

— Мы воспользовались шансом навестить вас. Они знают, что мы здесь, и будут следить за нами еще пристальнее… и за вами. Я хотела прийти одна, но… — Она покачала головой.

— Мы тоже захотели навестить вас, — сказал Эрнест.

— Вы очень могущественны, — повторился Джеймс Болдуин.

— Вы — единственный, кто может помочь нам, — сказала Вирджиния. — Вы — единственный, кто может покончить со всем этим. Я подумала об этом, как только увидела вас, особенно после того, как прочитала ваше сочинение и стала свидетелем вызванной вами паники. Они это тоже знают. Вот почему они занимают вас ерундой, вот почему они не поручают вам важных дел.

— Кто они? — спросил я.

— Старейшины, — ответил Томас Манн.

— И возможно, тот, кто стоит за ними.

Верховный Писатель Писем Стэна.

— Туман сгущается, — заметила Джейн Остин, стоявшая у распахнутой двери, и, услышав ее слова, гости переполошились.

Я вспомнил Шеймуса и задрожал, холод пронзил меня до самых костей. По-моему, все остальные отреагировали так же. Молча, но очень быстро они развернулись и направились к двери. Каждый на секунду останавливался попрощаться со мной, поблагодарить, пожелать мне удачи, коснуться меня. Они были здесь всего несколько минут, но за эти короткие минуты я узнал больше, чем за весь прошедший год. Смысл того, что я обнаружил, сбивал с ног.

— Здесь сейчас опасно, — сказала Вирджиния, выходя. — Я свяжусь с вами, когда смогу. Нам нужно кое-что устроить. Мы обязательно поговорим.

Они исчезли в темноте, опережая клубящийся туман. Никто из них не приехал на машине, поэтому я сделал вывод, что они живут где-то в нашем комплексе.