Что тут плохого? Или лучше так — что здесь хорошего? Может быть, Шейла была и права, охарактеризовав меня как серого человека, но только отчасти. Она ожидала Шона Коннори в роли Джеймса Бонда, а получила всего лишь меня — порядочного, старомодного, серого, среднего типа.

Но она сделала свое дело; заставила меня посмотреть внимательно на самого себя, и в том, что я увидел, было мало утешительного. Заглядывая в будущее так далеко, как только возможно, я мог различить себя, закладывающего все более сложные цифры во все более сложные компьютеры, повинуясь воле людей, делающих деньги. Тусклая перспектива — если не употреблять приевшееся слово «серая». Возможно, я попал в колею и раньше времени занял позицию человека средних лет.

Я выбросил в окно окурок третьей сигареты и завел машину. По-видимому, тут уже ничего не изменишь, к тому же я был счастлив и доволен выпавшим на мою долю жребием.

Хотя, возможно, не так счастлив, как раньше, пока Шейла не выдавила из себя свой яд.

Отрезок пути от Хонитона до фермы, раположенной возле самого Тотнеса, я преодолел за полтора часа, и поскольку еще было раннее утро, мне удалось избежать воскресных пробок на Эксетфорском шоссе. Как всегда я остановился на минуту на маленьком клочке земли возле Каттерс Корнер, где брала свое начало зеленая долина, и в высокой изгороди образовалась брешь. Я вышел из машины и облокотился на ограду.

Я родился здесь тридцать один год назад в фермерском доме, приютившемся на дне долины и походившем более на продукт природы, чем на рукотворный объект. Он был построен Уилом и Уилами, жившими здесь более четырех сотен лет. По существовавшей среди нас традиции, старший сын наследовал ферму, а младшие уходили в море.

Занявшись бизнесом, я нарушил традицию, но мой брат Боб взял ферму Хентри в свои руки и поддерживал земли в хорошем состоянии. Я не завидовал Бобу, поскольку он был лучшим фермером, чем я мог когда-нибудь стать. Я не испытывал привязанности к коровам и овцам, и подобная работа приводила меня в уныние. Наибольшее, на что я был способен, это вести для Боба его бухгалтерию и давать ему советы по распределению доходов.

Среди Уилов я был посмешищем. В конце длинной генеалогической линии охотников на лис, истребителей фазанов, иоменов-землевладельцев на свет появились Боб и я. Боб следовал семейным привязанностям; он хорошо работал на земле, как сумасшедший носился следом за гончими, был хорош в скачках по пересеченной местности и не знал ничего лучшего, чем провести весь день на охоте. Я же был чудаком, который не любил убивать кроликов из пневматической винтовки мальчиком, и еще меньше из дробовика, будучи уже взрослым мужчиной. Мои родители, когда они еще были живы, смотрели на меня с некоторой растерянностью, и я, должно быть, вносил смятение в их неискушенные умы; им казался не совсем нормальным ребенок, который не предается мальчишеским забавам, а вместо этого проявляет слишком уж необычную для Уилов склонность к чтению книг и обладает способностью заставлять цифры скакать через обруч. Они задумчиво покачивали головами, как бы спрашивая самих себя: «Что же получится из этого парня?»

Я закурил сигарету и выпустил струйку дыма в прозрачный утренний воздух, затем улыбнулся, заметив, что над трубами фермы дыма не видно.