– Мистер Гросс, – ответил я. – Наверное, мне надо разыскать мистера Гросса.

– Да, но в какую сторону мне свернуть?

– Понятия не имею, – сказал я. – Почем мне знать, где он, этот мистер Гросс.

– Давайте поразмыслим, – предложила Хло. – Конец моста уже совсем рядом. Как мне ехать – по Генри Гудзон‑Парквей или маленькими улочками?

Видите указатели?

Указатели я видел, но все равно не знал, что ей ответить Арти взял решение этого вопроса на себя и сказал:

– Нам все равно надо в центр. Сворачивай на Парквей.

– Прекрасно, – откликнулась Хло, заняла другой ряд, повергнув в ужас водителя оранжевого «фольксвагена», и мы съехали с моста.

Арти повернулся ко мне и повел такую речь:

– Что касается мистера Гросса, я тебе ничем помочь не могу. Судя по тому, что ты говоришь, и не только ты, а и те два парня тоже, Гросс – более важная шишка, чем Агрикола, а между тем Агрикола был самым высокопоставленным бандюгой, о котором я когда‑либо слышал.

– И не надоело вам? – подала голос мисс Алтея. – Все равно ведь ничего не добьетесь. Я вам не верю и никогда не поверю, так что, может, хватит, а?

– Умолкни, – велел я. – Мне надо подумать.

– Как насчет твоего дяди Эла? – предложил Арти.

– Насчет дяди Эла? – переспросил я. – Я уже обращался к нему за помощью, а он меня предал.

– Тогда у тебя не было пистолета, – возразил Арти.

– Хм‑м‑м‑м‑м... – ответил я.

– Все вы психи, – сказала мисс Алтея. – Безумцы.

– Ладно, – решился я, – поехали к дяде Элу.

* * *

Совсем рядом с домом дяди Эла стоял пожарный гидрант. Хло осторожно припарковала возле него «паккард», и Арти сказал:

– Не волнуйся, мы посторожим твою заложницу.

– Очень признателен, Арти, – ответил я. – Честное слово.

– Не дури, малыш. С тех пор как я перестал толкать пилюли, мне приходилось жить в Скука‑Сити.

– Если легавый нас прогонит, я объеду вокруг квартала, – сказала Хло.

– Все вы безумцы, – заявила мисс Алтея. Она попыталась выскочить из машины у светофора на углу 72‑й улицы и Вест‑Энд‑авеню, и мне пришлось влепить ей оплеуху, чтобы угомонилась. С тех пор девица являла собой образчик оскорбленного царственного достоинства, будто французский дворянин по дороге на гильотину. Будь я мадам Дефарж, вполне мог бы побледнеть под ее взглядом.

Но к делу.

– Я быстро, – пообещал я, выбрался из машины и пошел назад, к дому дяди Эла. Я не хотел, чтобы он знал о моем приходе, поэтому нажал кнопку не с его именем, а другую, с надписью «7‑А». Когда мужской голос в динамике поинтересовался, кто пришел, я ответил:

– Джонни.

– Какой Джонни?

– Джонни Браун.

– Вы ошиблись квартирой, – сообщил голос.

– Извините, – сказал я и нажал звонок квартиры 7‑В. Там вообще никто не ответил, и я попытал счастье в квартире 6‑А. На этот раз отозвался женский голос – такой вполне мог принадлежать одной из тех дамочек, которые хлещут ром и голышом катаются по медвежьей шкуре, чтобы согреться в ожидании вашего прихода.

– Кто там? – спросила дамочка, умудрившись окрасить призывными нотками даже два эти бледных прозаичных слова.

– Джонни, – ответил я.

– Заходи, – пригласила дамочка, и я услышал зуммер.