– Конечно, chere. – Он улыбнулся, не зная, что еще сказать. Его переполняли рвущиеся наружу чувства, и он не мог больше не обращать на них внимания. Он знал слишком много женщин, чтобы не понимать, что радость и нежность, испытываемы им по отношению к Сторм, были единственными в своем роде. Все еще лениво поглаживая ее, он услышал свой негромкий голос: – Ты счастлива со мной, chere?

Она перевернулась на бок, прижимаясь к нему, и положила голову ему на грудь. От последовавшего молчания сердце его упало, и его охватило гневное чувство огромного разочарования. Но тут так тихо, что он едва расслышал, она сказала лишь одно слово:

– Да.

Он повернулся лицеи к ней и приподнял ей ладонью подбородок, заглядывая в огромные сапфировые глаза. От сиявшей в них нежности у него перехватило дыхание. Ему хотелось спросить, что она чувствует теперь по поводу их брака, но вместо этого хмыкнул и сказал:

– Этот брак состоялся, и его невозможно аннулировать.

Потом испытующе посмотрел на нее.

Возражения не последовало. Она лежала совершенно неподвижно, чуть приоткрыв губы, не сводя с него взгляда. В ее глазах не было бунтарства, а только обожание и надежда. У него снова перехватило дыхание.

– Ты любишь меня, chere?

Она не медлила ни секунды:

– Да.

Он задрожал и навалился на нее.

– О Сторм, – начал он и смолк, не в силах выразить остальное, таким огромным и неизведанным было это чувство. Вместо этого он нежно прижался губами к ее губам.

– Чего ты хочешь, Диего? – небрежно развалясь в кресле, спросил Бретт.

– Мы и дюжиной слов с тобой не обменялись, – улыбнулся Диего. – Что странного в том, что я хочу поговорить со своим кузеном?

– Странного мало, – пожал плечами Бретт. Он подумал о Сторм, ждущей его в постели, и почувствовал досаду.

– Бренди? – спросил Диего, наливая вторую рюмку.

– Спасибо. – Бретт взял предложенную ему сигару и с « удовольствием затянулся. Усевшийся в соседнее кресло Диего наблюдал за ним с задумчивой улыбкой. – Ну? Диего ухмыльнулся:

– Расскажи мне о своей жизни в Сан Франциско.

– Тут не о чем особенно рассказывать, – проговорил Бретт, отпивая бренди.

– Я слышал, ты очень богат.

– А! – Бретт сверкнул холодной невыразительной улыбкой. – Хочешь занять денег?

– Очень смешно, – обиженно отозвался Диего.

– Отстоять права твоей семьи на землю обошлось недешево, – сказал Бретт. – Тяжбы разорили многих калифорнио, и твоя семья не первая.

– Проклятые американцы! – вскипел Диего. – Украли то, что по праву принадлежит нам!

Бретт не мог не согласиться – это была чистая правда.

– Ничего не поделаешь.

– Всего несколько лет назад мы были богаты, – сказал Диего. – Скот продавался по пятьдесят шестьдесят долларов за голову. А теперь – вот. – Он махнул рукой: – Поселенцы и тяжбы. Все крупные ранчо растащены по кусочкам. Нищета там, где раньше было богатство. И все же, – глаза его сверкнули, – твой почтенный папаша не вечен.

– Это верно.

– Тебе это безразлично, да? – не выдержал Диего. – Дон Фелипе выиграл в суде и сохранил свое богатство. В один прекрасный день все достанется тебе, а тебя это нисколько не волнует.

– Да, – сказал Бретт, наклоняясь, чтобы налить себе еще бренди. – Тебе сегодня не пьется, Диего? – спросил он, заметив, что кузен не отпил ни глотка. Он зевнул, внезапно охваченный неодолимой сонливостью.

Диего промолчал, не сводя с него оценивающего взгляда.

Внезапно Бретт почувствовал вялость и головокружение.