Именно это имел в виду отшельник Гавриил: «…нечто ценное, хотя ты не будешь знать, чем обладаешь, пока едва не утратишь этого». То, что заложено в каждом человеке, нить, связующая его со всей живой и неживой природой, чувство Единства. Когда человек – подобный Артуру, быть может, – вопреки побуждению, толкающему его к хаосу, поступает в соответствии с некими убеждениями, Закон торжествует.

«Тогда, – рассуждал Дени, – Райньер и Эремборс были правы, хотя им пришлось пожертвовать родным сыном. И моя мать была права. И мой страх был оправдан, ибо, без сомнения, очень трудно поступать так, как требует долг».

Он повернулся к остальным. Они наблюдали за ним, едва различимые во мраке.

– Я должен выбраться отсюда любой ценой, – сказал он. – Я принял решение. Я решил вернуться к Ричарду и предупредить его.

И едва он произнес это, как тотчас у него с души спала тяжесть. Со дня гибели Артура в первый раз он почувствовал себя счастливым. Но когда он поведал своим друзьям о заговоре против короля, Лейла покачала головой.

– Конечно, ты прав, – сказала она. – Но как ты уйдешь? Ты не можешь просто убежать, допустив, чтобы на ал-Амина пал гнев султана, как, впрочем, и его отца. Или ты думаешь, будто одна клятва зачеркивает другую?

– Нет. Меня искренне беспокоит судьба ал-Амина. Если бы я только мог собрать выкуп! Взгляните, Мехед ад-Дин дал мне это золотое кольцо. – Он снял с пальца перстень. – Как вы думаете, сколько оно стоит?

Гираут взял кольцо, взвесил на раскрытой ладони и попробовал на зуб.

– Оно превосходно, – сказал он, – но не стоит двухсот золотых безантов. – Он вернул украшение и с угрюмым видом вновь уселся на прежнее место, привалившись спиной к стене.

Дени потер лоб.

– Неужели у меня больше ничего нет? Ни одного подарка из тех, что я некогда получил за свои песни? Ты привез что-нибудь, Гираут?

– Вам известно не хуже меня, что именно я привез, – ответил Гираут, передернув плечами. – Немного рубах, несколько пар штанов, ваш старый кожаный кошелек, в котором лежат пятнадцать марок – это все, что я выручил за палатку, одеяла и прочие мелочи, – ваш дневник и другие рукописи. Я приехал верхом на вашей лошади; сарацины отобрали коня Артура, когда схватили меня.

Дени с размаху ударил кулаком по ладони. Он подошел к сундуку, занимавшему угол комнаты, где он держал свое имущество, и откинул крышку. Достав кошелек, он развязал его и вытряхнул деньги на пол.

– Десять фунтов серебром анжуйских денег. Допустим, перстень стоит столько же, значит – еще десять. Может, мне продать тебя в рабство, Гираут? Интересно, сколько стоит твоя арфа?

Он тщательно обшарил внутренность кошелька. Там было что-то еще, застрявшее в кожаном шве, нечто небольшое, плотное на ощупь и плоское. Он извлек этот предмет, и выражение лица у него мгновенно изменилось. Это был лист пергамента, который ему дал Джан-Мария Скассо, адресованный Рахили Комитиссе в Яффу. В тот день, на корабле Скассо, он аккуратно сложил его, сунул в кошелек, а потом забыл о нем. Он залился радостным смехом.

– Какой же я дурак! Вот тут… возможно, это мой выкуп, а я ни разу даже не вспомнил о письме. Лейла, ты лучше всех справишься с поручением. Сходи в город завтра утром и попробуй найти в Иерусалиме какого-нибудь еврейского банкира или ростовщика, который знает особу по имени Рахиль Комитисса, тоже владелицу банка, но в Яффе. Я полагаю, по этой записке мы сможем получить у нее немного денег.

– Рахиль Комитисса? – Лейла вскинула брови.