Дени покачал головой. Медленно он раскрыл объятия и обнял принца. На миг они прижались друг к другу, а затем поспешно разошлись.

– Иди, и да пребудет с тобой благословение Божье, – промолвил ал-Амин. – Быть может, мы когда-нибудь встретимся вновь.

– Мы непременно встретимся снова. А до тех пор, да сохранит тебя Господь, – ответил Дени.

Они не увидели там никакого войска, ни сарацинского, ни христианского – лишь горстку крестьян, остававшихся в родных местах, невзирая на перипетии войны, сравнявшей стены города с землей и перебрасывавшей их от одного господина к другому. Эти люди и дали путешественникам приют. Они наскоро подкрепились финиками, вяленым мясом и хлебом, которые им дал с собой повар ал-Амина, почистили лошадей и позволили животным отдохнуть немного. Сами они даже не отважились прилечь, чтобы случайно не заснуть.

Дорога от Бейт-Нубы до Рамлаха напоминала пересохшее русло горного потока, узкое, наклонное и усеянное галькой. Им попадались большие известняковые кряжи. Преодолевать их следовало с величайшей осторожностью. Хотя дорога стала легче, однако ночь была безлунной, поэтому они продвигались вперед тихим шагом. Их утешало только то, что воины, которые, как они знали, едут по пятам, не смогут двигаться быстрее.

Около полуночи они спустились с гор в долину реки Шарон и тут вновь разрешили себе короткий отдых. Им предстояло еще покрыть расстояние в пятнадцать миль – по относительно ровной, открытой местности.

– Тебе нет необходимости так изнурять себя скачкой, – сказал Дени Лейле. – Если ты устала, вы с Гираутом можете ехать медленнее и нагнать меня позже.

Она повернулась к нему; несмотря на боль в теле, она держалась прямо, походя на мальчика в тунике, плаще с капюшоном, шапочке и сапогах, которые надела в дорогу.

– Я не устала, – сказала она. – Я просто не привыкла так долго находиться в седле. Я останусь с тобой, если только не начну задерживать тебя.

– Хорошо, – согласился Дени, – принц намерен остановить войско в Рамалахе и дать воинам поспать пару часов, чтобы и они сами, и их кони ринулись в атаку, достаточно перед тем отдохнув. Теперь мы можем не торопиться. Ехать рысью, не понукая лошадей.

Когда мы доберемся до лагеря, я пойду туда один. Гираут, ты помнишь Яффу? Отведи Лейлу в ту оливковую рощу на холме за городом. Там мы встретимся.

И они вновь тронулись в путь. И больше ничто их не задерживало. Под копытами коней бесконечной светлой полосой убегала дорога, а вокруг расстилался однообразный, неразличимый во мраке ландшафт. Им попадались темные рощицы. Иногда они миновали селения, замечая обмазанные глиной лачуги, погруженные в тишину. Время от времени они слышали отрывистый лай шакалов или отдаленное уханье филинов – и больше ничего. Потом, поднявшись по отлогому склону, они вдруг увидели впереди мерцание огней, похожих на упавшие на землю звезды: то угасали костры лагеря. По одну сторону они различили смутные очертания– холма.

– Яффа, – объявил Гираут.

– Вот и лагерь Ричарда. А вон там холм. Езжайте. Я присоединюсь к вам, когда смогу, – сказал Дени.

Он поскакал вперед, потом натянул поводья и вернулся. Подъехав вплотную к Лейле, он наклонился и поцеловал ее. А затем, пришпорив усталую лошадь, он быстрой рысью помчался к лагерю.

Часовых не было. Но когда он с шумом ворвался в лагерь, со всех сторон стали просыпаться и подниматься люди, окружая его. Раздался чей-то крик – на языке, в котором он узнал итальянский.

– Француз! – закричал он. – Франция! Французский! Черт побери, как это будет по-вашему?

Кто-то схватил его сзади за плащ и сдернул с лошади. Он ударился о землю головой, и перед глазами засверкали огни.