— Как у тебя прошел день?

Краем глаза она заметила, что он по-прежнему не смотрит на нее; ей стало ясно, что пока в зале люди, он этого не сделает.

— Хорошо.

— Сегодня ночью будет еще лучше.

Он пообещал ей хриплым шепотом, так что дрожь пробежала по ее спине и приятно защекотало в животе. Затем он повернулся и пошел в ванную комнату, а она, все еще не веря, смотрела ему вслед. Не может быть, чтобы он, подходя, не видел цепей на ее ногах. Хотя они и черного цвета, но отчетливо видны между подолом платья и туфлями, так как и то, и другое было светлее. Не мог он не видеть и длинной цепи, которой она прикована к стене. Женщины жаловались, что должны целый день переступать через эту цепь, которая им мешает. Она была видна отовсюду.

Ее затрясло от возмущения, даже руки задрожали. Господи, покарай его зеленые глаза и черное сердце! Если он делит с ней постель и не доверяет ей, то она действительно не что иное, как шлюха. С нее довольно унижений.

— Я сразу тебе сказала, девушка, — слишком рано, он еще не доверяет тебе. Всему свое время.

За ее спиной стояла Эда. Кристен не повернулась к ней и не ответила. Она скрестила руки, чтобы уменьшить дрожь. Ее гнев переродился в презрение.

— У меня появятся шрамы на ногах, пока я дождусь его милости. Ну, хорошо. Это самое малое, что я заслужила, согрешив с врагом. Эти шрамы я буду считать своим искуплением.

— Искуплением! Это звучит по-христиански, великий Боже! У вас есть священник для всех ваших богов, которые требуют искупления грехов?

Кристен не ответила. Холодно спросила:

— На сегодня мы закончили, Эда?

— Да.

Эда наклонилась и отстегнула длинную цепь. Она понимала Кристен. Ей, конечно, нелегко быть в милости у господина и в тоже время сносить такое унижение.

— А теперь пойдем, — проворчала Эда.

Она сняла и ножные цепи, чтобы Кристен легче было подниматься по лестнице, и пошла вперед, уверенная, что Кристен последует за ней. Но та оставалась на месте. Всего лишь мгновение ею владела мысль о побеге, но тут же отступила. Это было бы неразумно — без оружия и всякого плана вырваться сейчас на свободу.

Кристен дошла до своей каморки и остановилась. Комната была совершенно пуста.

Эда опять стояла у нее за спиной.

— Что это значит? — громко спросила Кристен.

— Милорд ничего не сказал мне насчет цепей, но он сказал, что тебе уже не нужна эта комната. Единственная кровать, которая теперь будет в твоем распоряжении, — это его кровать.

Она хрипло засмеялась.

— Ах, в самом деле? По мне, так лучше жесткий пол, чем то, что он мне предлагает.

— Он будет сердиться на тебя, детка.

— А мне все равно, — отмахнулась Кристен.

Эда вышла из комнаты, чтобы сообщить Ройсу о ее решении. Кристен не двинулась с места, пока не услышала, как повернулся ключ в замке. А она ведь так надеялась, что Эда забудет запереть дверь. Пока Ройс был внизу, она рассчитывала взять в его комнате оружие, хотя и не представляла себе, что будет с ним делать.

Кристен перебралась в самый дальний угол комнаты и села на пол в ожидании того, что же будет дальше.

Глава 23

Когда Ройс открыл дверь, Кристен сидела, прислонившись к стене и подобрав колени, чтобы в случае необходимости тотчас же вскочить на ноги. На лице Ройса она не заметила следов ярости, однако и особой радости оно не выражало.

Он только что искупался. На нем была всего лишь белая рубашка с длинными рукавами и накидка из белого полотна, отделанная шелковым шитьем, ниспадавшая почти до пола. Она почувствовала, что, будь она на него не так сердита, его вид заставил бы ее затрепетать от восхищения.