— Ну и посылайте его на все четыре стороны, что издеваться-то?

— Скучно ведь. — Пожаловался тут Шксин.

— А ты как хотел? — Удивился наёмник. Потом рукой махнул и говорит. — Щас, подождите, Кохан в оружейной, я вам щас вина притащу, пока не видит.

— О! Другое дело! — Разом воскликнули стражники.

Когда крестьянин очнулся, копья рядом не было, его никто не съел, а у ворот о чём-то разговаривали за чаркой вина, два смуглокожих воина и крупный мужчина с обветренным лицом — видимо, наёмник из дальних краёв.

— Господари правители! — Взвыл крестьянин, падая ниц. — Повинен я в том…

Не сумел договорить — в лоб прилетел пустой кувшин, а «господари» засмеялись весело.

— В том повинен…

— Иди ты со своей повинностью к Баргу в жо… — Ну, в общем, объяснили подробно, куда ему идти и зачем конкретно.

— Но как же повинность? Я же цельну повозку…

— Да хоть обоз. — Наёмник выпил, закусил сыром и добавил, слегка осипшим голосом. — Вали отсюда. Повинности отменили. Свободного печать стоит? — Крестьянин кивнул, показал клеймо на тыльной стороне ладони. — Вот и иди к Баргу на хер со своей повинностью, а у нас под ногами не путайся. Двадцатину не привезёшь — пеняй на себя. Пока привозишь — все твои дела, только твои. Усвоил?

Крестьянин кивнул, но усвоил ли? У него как-то закружилось всё, стало плохо…

— Ну, блин горелый… — Наёмник поморщился — под крестьянином расплывалось новое мокрое пятно. — Надо второй забор ставить — достали. Уже полгода косяками идут, тупые твари…

— Лотрем! — Заорали за стеной. Наёмник новой порцией вина подавился, глаза выпучил, и кашлять начал громко. — Лотрем где, Баргов хрен ему в рот???

— Всё парни, мне пора. — Хрипло проговорил Лотрем, похлопав их по плечам и юркнув за приоткрытые ворота. Парни за его здоровье тут же выпили и поспешно ворота закрыли.

Так и случалось почти всегда — приходили люди, порой аж от самого моря, повиниться приходили, а им такую невидаль — нет более повинностей, акромя одной двадцатины.

И как же теперь жить? Пару лет их тот вопрос мучил, да так, что почти физическую боль причинял. Поколениями так жили, а теперь на те вам — всё-всё теперь лишь на их собственной ответственности. Только двадцатину вози в Орхус и все дела.

Сабас долго не мог привыкнуть к такой жизни. Но, постепенно, как было то и в Орхусе, народ освоился, жизнь вошла в привычное русло, хотя бегать к пустеющим замкам и домам давно мёртвых рыцарей, они ещё долго не могли перестать. Добежит так бедняга повинный в чём-то, на колени падает и сидит там, удивлённым взглядом рассматривая пустую усадьбу или укрепления.

Настал момент, когда жизнь Свободных, стала обычной для них, но настал он, конечно, не скоро — рабское ярмо, очень крепко сидит в том, кто поколениями живёт в ошейнике хозяйском.

Труднее всего было привыкнуть самим решать вопросы хозяйственного смысла и споры между собой. Должность Головы, имевшаяся в каждой деревне, не для того была придумана. Голова с такими вопросами к господарю шёл, решение объявлял, а тут пришлось самим всё думать. Так в одном селе случился паводок, Лакри разлилась широко, да поля погубила. Их можно было спасти, прежде к господарю шли и он говорил, кто и что делать будет, кто и за что повинен ежели приказания не исполнены будут, а тут…

Просидели по домам, так и не дождавшись приказов. А как всё же отважились сами на поля пойти — уже и поздно было, погиб урожай. Народ опечален был шибко-шибко, к господареву дому побежали, а он пуст.