Назовите это как угодно – инстинкт, животное начало, назовите гневом, всплывшим из глубин сознания, или темной стороной – в Анакине Скайуокере все это лежало почти на поверхности, проделав долгое путешествие из глубокой темной пещеры, ведущей к невообразимой силе.

– Нет! Пожалуйста, не надо! – взмолился Анакин. Помоги мне остановить это! Его мольба, обращенная к учителю, зов прийти на помощь и предотвратить ужасную ошибку, утонула в гуле вздымающейся мощи. Я так напуган, полон ярости и гнева, И я все еще знаю, как сражаться.

Джабитта показалась в дверном проеме. Глаза у нее расширились от ужаса, когда она увидела, как скорчился Анакин перед кровавым резчиком. Ке Даив поднял пику. То, что еще недавно казалось быстрым, как молния, движением, сейчас в глазах юного падавана выглядело как замедленное во много раз воспроизведение реальности.

Анакин поднял обе руке в грациозном жесте джедайского внушения. Его тело заполонило необузданное и своенравное "я". Стремление уничтожать и защищаться слились в одном мощном порыве. Он выпрямился и как будто вырос. Его глаза стали черными, как два уголька.

– Пожалуйста, не надо, – крикнул Анакин. – Я больше не могу сдерживать это!

52

– У них намного больше кораблей, чем мы подозревали, – заметил Таркин. Он с беспокойством следил за разворачивающейся на его глазах битвой. На лбу у него выступил пот. Сейнар, которому было уже наплевать, чем все это закончится, наблюдал за Таркином с некоторым злорадством.

Увеличенные изображения различных сцен битвы за планету возникали вокруг командного мостика «Купца Эйнема», сменяя друг друга, а порой и одновременно. Воздушные мины передавали сигнал с установленных на них камер на минные заградители, и те в свою очередь перегоняли картинку в командный центр.

Дроиды‑истребители вступили в бой с бессчетным количеством кораблей, вылетевших из спрятанных в джунглях ангаров. Этих кораблей было так много, что они напоминали рои зеленых и красных насекомых. Эти перехватчики были легко вооружены, зато высокоманевренны. Их основной тактикой было нагнать «звездный истребитель», направить на него луч захвата и «сдернуть» его, заставив спикировать в джунгли. Таркин потерял уже немало кораблей из‑за такого нехитрого приема.

– Но от наших воздушных мин им не уйти, – сказал он. И в самом деле, многие мины уже находили свои цели и уничтожали красные и зеленые перехватчики еще на взлете с замаскированных баз.

Но Сейнар заметил, что происходит что‑то еше. Сначала это было едва заметно, но затем стало проступать все отчетливее. Прямоугольные выступы, которые они заметили раньше, теперь, когда к ним стал приближаться терминатор – граница между днем и ночью, – отбрасывали длинные резкие тени. Все выглядело вполне естественно, если бы не одно «но»: тени росли быстрее, чем это было возможно из‑за захода солнца. Прямоугольники поднимались.

Сейнар прикинул, что самый высокий из них по крайней мере на два километра возвышался над пологом джунглей.

Это почему‑то напомнило ему медленно открывающиеся двери. Двери ловушки.

Но Таркину он не стал ничего говорить. Это не был бой Райта Сейнара.

Таркин что‑то пробормотал себе под нос и направил обзорные экраны дальше на юг. Тысячи картинок голографического проектора пронеслись перед ними, как раскрытые карты для игры в сабакк.