— Что-то произошло со мной, о чем я даже не догадываюсь. Что-то, видимо, плохое. Вы все молчите. Сговорились! Разве это по-товарищески? Ведь я же этого не прощу!

 

— Кирилл! — жалобно воскликнула Вика.

 

— Я — врач, специалист по космической медицине, — бурно продолжал Кирилл, — я биофизик и генетик, привык мыслить научно. Но вы не даете мне возможности разобраться, понять. Честно ли это? И какое вы имеете право, что я, ребенок? Вика, родная, мы сядем сейчас рядом, и ты расскажешь мне все спокойно и здраво.

 

Кирилл сел на узкий диван (ночью он выдвигался, превращаясь в широкую, удобную постель) возле откидного пластикового столика. За толстым выпуклым стеклом большого круглого иллюминатора холодно серебрился в свете Земли характерный лунный ландшафт, видимый с высоты. Полуокружность залива Радуги, где раскинулся космодром, в обрамлении причудливых, изъеденных солнцем и холодом скал.

 

Вика продолжала в задумчивости стоять посреди кабины — худенькая, стройная, в длинном, до тонких щиколоток, черном платье.

 

Несмотря на трудности работы и переутомление, девушка строго следила за собой. Единственная уступка, какую она допустила, была в том, что Вика остригла густые косы, которые на Земле укладывала в высокую прическу. Теперь прямые русые волосы едва достигали плеч. Последние дни Вика была удручена и подавлена, как и все, — нет, больше других. Серые глаза, смотревшие так открыто и весело, теперь словно потускнели, веки были красны. Что она, плакала, что ли, оставаясь одна?

 

— Вика, сядь рядом со мной! — попросил Кирилл. Вика вздрогнула и послушно села рядом, не поднимая ресниц. Щеки ее залил румянец, она показалась Кириллу совсем девочкой, но румянец сменился бледностью, губы задрожали.

 

Кирилл вдруг увидел ее в строгом костюме в актовом зале Ломоносовского университета, когда она защищала диссертацию на степень кандидата наук. Темой диссертации была кривизна пространства. Речь шла о промере кривизны пространства измерением суммы углов гигантских треугольников. Вопрос излагался очень широко и обстоятельно, смело затрагивая области, еще не решенные наукой. Эрудиция Виктории Дружниковой привела тогда в восторг даже самых брюзгливых и требовательных профессоров.

 

Несмотря на молодость, ей была единогласно присуждена докторская. Были приняты во внимание другие ее труды, широко известные и у нас и за рубежом.

 

— Неужели и ты мне ничего не скажешь? — горько произнес Кирилл. Вика закрыла рукой глаза.

 

— Не могу, — прошептала она в отчаянии. — Сейчас не могу… Там… на Земле скажу.

 

— Но я должен знать здесь. Теперь. Вика! Это связано с фиолетовым шаром?

 

— А был ли он, фиолетовый шар?

 

— Ты же видела!

 

— Но, кроме нас, никто его не видел. А мы перед тем смотрели на взошедшую Землю, такую яркую.

 

— Ты хочешь сказать… Но что-то все же случилось со мной за те несколько часов, что выпали из моего сознания?

 

— Четыре дня, Кирилл. Ты появился через четыре дня. Кирилл ошарашенно уставился на Вику. Она закусила губы.

 

— Но ведь этого не может быть? В скафандре давно бы кончился воздух… Ведь запас воздуха на двадцать шесть часов?

 

— Если бы только это!

 

— Что же еще?

 

Вика стремительно встала, так что взметнулись волосы, и подошла к иллюминатору.