— Жаль. Нам такие люди нужны. А теперь… вы только не пугайтесь, Реночка. Ваша прабабка… Авдотья Ивановна Петрова… у нас. Здесь, в Институте Личности. Ну вот, как вы побледнели. Успокойтесь. Я пойду подготовлю ее к встрече с вами, и мы вернемся сюда.

 

— Где она?

 

— Работает. Я предложил ей ухаживать за цветами в институте. Поливать, обрезать сухие листья. Пересаживают раз в год садовники. Ночевала она пока в комнатах для приезжих во дворе института. Вы ее, наверное, заберете к себе?

 

— Конечно! Сколько ей лет?

 

— Пятьдесят лет. Она крепкая, сильная духом женщина. Сумеет начать жизнь заново и найдет свое место в современном мире. Поливать цветы — это лишь пока освоится.

 

Зайцев поспешно вышел.

 

Я обнял Ренату и поцеловал ее, как говорится, на радостях. Но когда почувствовал ее дрогнувшие губы, стал целовать ее, как целуют только любимую.

 

— Рената!

 

— Кирилл!

 

Затем она застенчиво высвободилась из моих рук и отошла подальше.

 

— Сейчас войдут, — сказала она. Мы помолчали. Зайцев не шел,= видимо, подготавливал Авдотью Ивановну.

 

— Вот и у вас оказался родной человек — прабабка, — сказал я. — Какие еще неожиданности впереди?

 

Когда дверь открылась, Рената опять заметно побледнела.

 

Зайцев пропустил вперед высокую женщину в платочке и сразу отошел к окну.

 

Стройная, дородная, в длинной юбке из темного кашемира и такой же кофте, в башмаках, русые волосы, гладко причесанные и повязанные белым платочком. Прекрасное, моложавое, румяное лицо чуть попорчено оспой. Большие ярко-серые, необыкновенно лучистые глаза смотрели умно, ласково.

 

Попав в другой век, Авдотья Ивановна отнюдь не казалась испуганной, держалась с достоинством, которое было ей, видимо, свойственно всегда. Едва войдя в комнату, она бросилась к Ренате.

 

— Внученька!

 

Они обнялись и обе заплакали. Мы с Ермаком почему-то переглянулись.

 

— Мы поедем ко мне, — сказала Рената. Она была потрясена, но держалась мужественно.

 

— Я вызвал для вас электромобиль, он ждет у подъезда, — сказал Ермак. Он был очень взволнован. Авдотья Ивановна низко поклонилась ему.

 

— Спасибо, Ермолай Станиславович, за твою доброту. Рената тоже от души поблагодарила его.

 

— Вы придете? — тихонько обратилась она ко мне.

 

— Да. Сегодня же, вечером… Нет, лучше завтра. Сегодня вам будет о чем говорить. Мешать не хочу.

 

Они ушли, странно похожие друг на друга.

 

— Что все это значит? — вырвалось у меня. Ермак пожал плечами и открыл портсигар — пальцы его дрожали. Мы закурили.

 

— Как Авдотья Ивановна объясняет случившееся? — полюбопытствовал я. — Вы ее спрашивали?

 

— Сама сказала, когда я разъяснил ей, какой год на дворе. Говорит: «Однако, скоро конец света будет — начались чудеса и знамения. В Библии предсказывалось это…»

 

— Не испугалась «конца света»?

 

— Не похоже.