Но бездушные мужчины, слетевшиеся на ее вопль, подумали другое, и Евгению чуть снова не арестовали за непристойное поведение. Взятку на этот раз пришлось бы давать слишком многим, а Женечка несколько устала за последние дни, однако все кончилось благополучно. Ее отпустили и без взятки, посоветовав только не допускать подобных шуток в Москве. А то московская милиция шуток не любит.

Но один из оперов угрозыска, у которых, как известно, ненормированный рабочий день, испугался, что Женечка по пути в Москву непременно вляпается в какую‑нибудь нехорошую историю, и решил ее сопровождать. Он задействовал для этого казенную машину, перебежав дорогу другому оперу, который собирался поехать на этой машине на дачу.

Пока Евгения отдыхала на переднем сиденье «газика» после очередной порции любви, к Наблюдателю опять привязались собратья, которые, в полном ошизении от данных, полученных в ходе предыдущего сеанса связи, требовали, чтобы Наблюдатель срочно сменил Носителя. Причем по новой инструкции он должен был переселиться не просто в другую особь, а в особь другой разновидности.

Очутившись в Москве после обеда, босиком и без копейки денег, Евгения озаботилась поиском ночлега.

Вечер еще не наступил, а Женя уже нежилась в постели молодого человека, который отрекомендовался художником и заявил о своем намерении написать с нее картину маслом.

– Сколько времени это займет? – спросила Евгения, с которой еще никогда не писали картин, тем более маслом.

– Недели две, – ответил художник. – А что?

– Ничего не получится. – Евгения огорченно покачала головой. – Я завтра уезжаю.

Она чувствовала, что до утра художник успеет ей надоесть.

А когда они занялись любовью на просторной кровати, где легко бы поместилась целая шведская тройка и свора собак в придачу, инопланетный Наблюдатель, пересилив себя и не дождавшись взрыва наслаждения, исполнил наконец приказ собратьев, который он до этого момента игнорировал.

Оторвавшись от нервных окончаний, микробот‑разведчик вылетел из уха Жени Угореловой и, не мешкая, влетел в ухо длинноволосого художника, спеша внедриться в мозг нового Носителя.

17

Киллер по прозвищу Тираннозавр Рекс очень не любил, когда его называли просто Рексом, но никто не смог бы заметить этого по его лицу. Лицо киллера было каменным, а нервы – стальными.

К тому же он никогда и никого не убивал бесплатно, так что все друзья и знакомые, а также заказчики и посредники поголовно называли его просто Рексом, нисколько не опасаясь мести с его стороны.

Если же кто‑то из перечисленных лиц заказывал Рексу кого‑то из них же самих, то не имело никакого значения, как именно жертва называла киллера, когда еще не была жертвой. Пусть хоть по имени‑отчеству или с уменьшительно‑ласкательным суффиксом – никакой разницы. Тираннозавр Рекс все равно убивал намеченную жертву быстро, точно, надежно и в срок.

Рекс умел убивать самыми разными способами. Помимо огнестрельного оружия он часто пускал в ход холодное и метательное, а также не пренебрегал ядами и несчастными случаями. Единственное, чего он никогда не делал, – это не загрызал жертву зубами, как поступают обычно настоящие тираннозавры и настоящие рексы.

Однако последний заказ очень приблизил киллера именно к этому состоянию. Одному богатенькому буратино приспичило избавиться от жены, которая была еще богаче его, – но не просто так, а чтобы выглядело как преступление маньяка. Соответственно, киллеру были заказаны три женщины – две на выбор, а третья – жена буратино.

В результате столичная милиция была ввергнута в транс появлением в Москве маньяка, который облюбовал центр города и с каждым новым преступлением все явственнее приближался к Кремлю.