Моя сестрица Кайла называет меня Джеем-Пташкой — дескать, я такой же милый, как маленькая птичка. У нее явно не все дома. Вдобавок, у нее точно такие же рыжие волосы и голубые глаза. Так что чья бы корова мычала.

Так вот, значит, приперло меня — просто мочи нет. Знаете, как оно бывает. Когда прям вот тянет совершить что-то, чего ни в коем случае делать нельзя.

Я окинул взглядом улицу. Ни души. Превосходно. Никто за мной не наблюдает.

Деревья стояли в самом цвету, и теплый солнечный свет играл в их листве. Дома и лужайки сверкали до того ярко, что приходилось щуриться. Я вошел в тенистый двор мистера Макклэтчи.

Макклэтчи живет в большом старинном особняке через дорогу от нашего дома. Характер у него на редкость сволочной, за что все его ненавидят. Он лысый, краснорожий и тощий, как зубочистка. Штаны его всегда подтянуты чуть ли не до подмышек.

Он на всех орет своим резким, визгливым голосом. Постоянно гоняет ребятню со своей лужайки — даже тех, кто, как мы с Кайлой, только-только переехали. Он обижает даже нашего бедного пса, самого славного лабрадора-ретривера на свете — Мистера Финеаса.

В общем, решил я немножечко побузить. Конечно же, это было неправильно. Конечно же, как раз этого мне делать категорически не следовало. Но иногда, когда выпадает случай хорошенько приколоться, выбора просто не остается.

Разве я не прав?

Тем утром я видел, как мужики в зеленой униформе возились с деревьями во дворе мистера Макклэтчи. Когда они ушли, то оставили лестницу прислоненной к одному из деревьев.

Я еще раз огляделся по сторонам. По-прежнему никого не видать.

Я подкрался к лестнице и ухватился за нее. Оттащил от дерева. Лестница была высокая, но легкая. Нести такую нетрудно.

Крепко держа лестницу в руках, я подтащил ее к фасаду мистера Макклэтчи. Приставил к стене. И установил точно под окном второго этажа.

Тяжело дыша, я вытер вспотевшие ладони о штанины джинсов.

— Славненько, — пробормотал я. — Возвращается Макклэтчи домой, а к окну лесенка приставлена. То-то он всполошится. Решит, что в дом забрался вор.

Представив себе это, я засмеялся. Смех у меня чудной. Больше на икоту похожий. Стоит мне засмеяться — вся семья смеется с моего смеха.

Ну, по правде говоря, в последнее время маме с папой из-за меня не до смеха совсем. Наверное, я все-таки делал кое-какие вещи, которые были совсем не смешными. Наверное, я делал кое-какие вещи, которых делать не следовало. Потому-то мне и пришлось клятвенно пообещать, что я буду вести себя хорошо и не стану искать неприятностей.

Но ведь приставить к окну лестницу — это дико забавно. И не такое уж преступление, верно? Тем более, что Макклэтчи — самый гнусный козел во всей округе.

Посмеиваясь над собственной шуткой, я развернулся и зашагал вниз по дорожке.

Двор Макклэтчи окружает высоченная живая изгородь. Прямо как крепостная стена. Думаю, ему очень хочется, чтобы все от него держались подальше.

В конце дорожки стоял на покосившемся столбе его почтовый ящик. И когда я проходил мимо него, то заметил рядом на улице помойный бак. Он был так набит мусором, что крышка не закрывалась — и это подало мне еще одну шикарную идейку.

Я быстренько открыл почтовый ящик, снял с помойного бака крышку и принялся запихивать мусор в почтовый ящик.

Вот тебе! Жирный пакет с куриными костями. Расплющенная жестянка из-под супа. Какая-то тягучая желтая дрянь, сильно смахивавшая на блевотину. Отсыревшие газеты. Консервные банки.

Я представил, как мистер Макклэтчи открывает свой почтовый ящик и заходится в истошном визге, обнаружив его набитым отвратительными помоями.

Вот умора!

Я снова засмеялся… но тут же умолк. Из горла вырвался какой-то сдавленный звук.

Елы-палы.

Кто-то следил за мной.