|
Уоллеса Уитейкера, одного из самых выдающихся актеров и певцов, выступавших на нашей сцене, сколько уж лет мы плаваем. Все мы знаем про Уоллеса Уитейкера, великого тенора, гордость Юга, - вот услышите, как он поет, мед, чистый мед, какой из ульев достают, разрази меня на месте! А еще - вот этого вам, может, и не говорили, - Т. Уоллес Уитейкер один из лучших исполнителей Шекспира у нас в Штатах! Леди и джентльмены, я безмерно, бесконечно счастлив представить вам Т. Уоллеса Уитейкера, знаменитого трагика, который сыграет сцены из Барда!
Жидковатые хлопки. Из оркестровой ямы донеслись тяжелые аккорды - что-то минорное, - поднялся занавес, и перед нами была обставленная в викторианском стиле гостиная (декорация первого действия "Парашютистки"): Т.Уоллес Уитейкер стоял посередине и раскланивался. Широкоплечий такой парень, каких часто видишь в воскресной школе, - на нем черный костюм Гамлета, явно для него тесноватый. "Я начну с прославленного монолога Жака из второго акта „Как вам это понравится", - торжественно возвестил он, сразу теряя расположение нас, мужчин, - не любим мы такой помпезности, - хотя кое-кто из женщин понимающе закивал. Т. Уоллес подошел к рампе, встал в позу, обычную для собирающихся декламировать, и на миг прикрыл веки. Прокашливаться он не стал, зато кашлять начали в публике. "Весь мир - театр, - сообщил он, - в нем женщины, мужчины - все актеры, у них свои есть выходы, уходы, и каждый не одну играет роль. Семь действий в пьесе той…" Капитан Осборн уже заерзал и принялся постукивать тростью по своим высоким башмакам. Остальные сидели переминаясь, пока Т. Уоллес оповещал о семи актах человеческой жизни: "Последний акт - конец всей этой странной, сложной пьесы - второе детство, полузабытье: без глаз, без чувств, без вкуса, без всего…" Вежливые аплодисменты, преимущественно от женщин. Мне показалось, я слышу, как Джинни требовательно спрашивает, почему не взяли еще пакетик хлопьев, но, может, это была и не она, а другой ребенок. Кто-то из смутьянов отпустил язвительное замечание, смысла которого я не разобрал, но, видимо, шуточка пришлась к месту - соседи загоготали, прежняя враждебность исчезла, а Т. Уоллес Уитейкер послал насмешнику негодующий взгляд. - Монолог Марка Антония, сцена погребения, третий акт "Юлия Цезаря", - объявил он. - "Друзья, сограждане, внемлите мне…" - Слышь, уж внимали! - на весь зал прокомментировал смутьян. - Ас меня хватит! - Он, громко топая, двинулся к выходу, заставив смущенно улыбаться оставшихся. Даже женщинам пришлось подавлять улыбки, однако Т. Уоллес Уитейкер, распалясь, продолжал воспламенять воображаемую толпу против Брута с компанией. Монолог был длинный, поскольку Т. Уоллесу предстояло поведать про всю катавасию с завещанием Цезаря. Когда он наконец добрался до камней Рима, которые так хотел бы склонить к мятежу, внять его желаниям, кажется, скорей готова была публика: в зале стучали ногами, слышалось сопение и громкое перешептывание. Он выкрикнул, завершая: "О справедливость! Ты в груди звериной. Лишились люди разума", - и тут кто-то оглушительно засвистел, а на сцену полетела пригоршня мелочи. Т.Уоллес не дрогнул - на оскорбление он ответил высокомерным взглядом, давая понять, что его не сломили. - А теперь, - мрачно сказал он. - я прочту самое потрясающее, что написано на английском языке. Глумящейся толпе недоступна такая красота, и я не жду вознаграждений, но льщу себя надеждой, что молчание станет свидетельством признательности, пусть не мне, но хотя бы Шекспиру! - Певцы где? - крикнули из зала. - Давай комиков! - И на сцену опять швырнули монеты. - Монолог из "Гамлета". - театральным шепотом оповестил Т. Уоллес Уитейкер. - Хватит, спать иди! - Да убрать его к чертовой матери! - Комиков давай! - "Быть иль не быта" - таков вопрос…" - Да пошел ты1 Зал стал неуправляемым. |
