-  Мальчишку нашли около полудня, - продолжал Ибн-Саран. - Он услышал из своей траншеи звон колокольчиков. Его, разумеется, примерным образом отлупили за то, что оставил караван. Кайил же вернулся сам.

    -  Что рассказал мальчик? - спросил я.

    -  Гонясь за кайилом, он увидел на камне надпись: «Страшись башни из стали».

    Самос взглянул на меня. Пока ничего не было ясно.

    -  Рядом с камнем лежал высохший труп. Несчастный изорвал на себе одежду и набил рот песком. Смерть его была ужасна. Бедняга, очевидно, решил, что нашел воду. Судя по обрывкам одежды, это был разбойник, - сказал Ибн-Саран.

    -  Был ли при нем кайил? - спросил я.

    -  Нет.

    -  Откуда он пришел? Как долго пробыл в пустыне?

    -  Никто не знает, - ответил Ибн-Саран.

    Человек мог пройти тысячи пасангов, прежде чем кайил сдох или сбежал.

    -  Как давно он умер?

    -  Может быть, месяц, - улыбнулся Ибн-Саран, - а может быть, год.

    В пустыне трупы разлагаются очень медленно. Находили прекрасно сохранившиеся тела людей, убитых более ста лет назад. В пустыне редко попадаются скелеты, разве что животные и птицы объедят с костей все мясо.

    -  Страшись башни из стали? - повторил я.

    -  Так было нацарапано на камне.

    -  Можно ли было догадаться, откуда он пришел? - Нет.

    -  Страшись башни из стали, - задумчиво произнес Самос.

    Я пожал плечами. Самос поднялся, дважды прикоснулся ладонью к правой руке Ибн-Сарана и удалился. Я обратил внимание, что Ибн-Саран ел правой рукой, той, в которой держал ятаган. Он позволял себе принимать пищу только ' из руки, умеющей обращаться со сталью и проливать кровь. Танцовщица кружилась рядом с нами, касаясь меня кончиками вуали. Неожиданно она накинула на меня шелковое покрывало и, невидимая для остальных, прижалась ко мне всем телом и застонала. Голова девушки запрокинулась, влажные губы раскрылись. Я впился в чувственный рот и прокусил губу невольницы. Мы вместе наслаждались вкусом ее крови, губной помады и покорности. Рабыня мягко отстранилась. На полную грудь стекала струйка крови. Я медленно прижимал кулаком ее шею, не давая невольнице отойти. Затем я сорвал вуаль и отбросил ее в сторону. Удерживая танцовщицу левой рукой, я вытащил обоюдоострый тучук и перерезал завязки прозрачного хитона. После этого я вытолкнул рабыню на середину зала. Пусть ею полюбуются гости Самоса, первого рабовладельца Порт-Кара. Она укоризненно на меня посмотрела, но, встретив мой взгляд, тут же вскинула руки и принялась танцевать для гостей. За все время она ни разу не сбилась с ритма. Раздались восхищенные крики.

    -  Девушка с посланием готова, - доложил человек в зеленом одеянии врача, бросил бритву в тазик и вытер руки.

    Едва сдерживая рыдания, наголо обритая девушка застыла на коленях между двумя стражниками. Она не имела ни малейшего представления, что за весть она принесла. Для пересылки таких сообщений выбирают неграмотных рабынь. Им выбривают голову и наносят татуировку на скальп. За несколько месяцев волосы отрастают. Никто не знает содержания послания. Даже доставившие невольницу перевозчики были уверены, что везут очередную потаскушку. Я прочел сообщение. Оно оказалось коротким и гласило: «Бойся Абдула». Никто не знал, откуда пришло это послание и кто его отправил.

    -  Отведите девчонку в келью, - приказал стражникам Самос.