— Ну что же вы медлите? — проговорил Риган, подойдя к Лэнгдому. — Соглашайтесь. У вас нет другого выбора. Если откажетесь от дуэли, то к утру все равно будете мертвы. Так что речь идет не только о вашей чести. Решайтесь, пока кто-нибудь из этих джентльменов не взял все дело в свои руки!

Стефан молча кивнул. Мощная, как тиски, хватка ослабла, и рослый бретер сказал с улыбкой:

— Пистолеты. Завтра на рассвете. Назовите вашего секунданта.

Стефан оглянулся кругом и дрожащим пальцем указал на Ригана, который тотчас стал пятиться назад. Впрочем, и у него тоже не осталось выбора, пришлось соглашаться.

— Мой человек, — сказал бретер, вытащив из-за пояса два пистолета и потрясая ими в воздухе, — проводит старика домой и потом встанет на карауле. Не хотелось бы, чтобы этот мерзкий шулер сбежал от нас.

Риган молча пожал плечами. В ту минуту он мог думать только об одном: если Стефана убьют, Сирена вновь станет свободной женщиной.

Спустя полчаса после ухода Стефана и ван дер Риса в сопровождении одного из игроков все вернулись на свои места. Калеб как мог успокоил собравшихся, всем своим видом давая понять, что, увы, рано или поздно подобная неприятность должна была случиться.

Разобравшись с клиентами, юноша вышел на палубу освежиться. Кулаки его сжались, по лицу струился пот. Если бы Калеб сам был игроком, то и гроша ломаного не дал бы за то, что Стефан доживет до следующего дня. Интересно, что скажет Сирена? Как она будет смотреть в глаза людям, если ее открыто станут называть женой грязного шулера? Нет, кто-нибудь обязательно должен предупредить бедняжку. Сам он уйти с корабля не может. Лэнгдом бросится в ножки супруге и во всем признается? Маловероятно. Но кто же тогда? Риган? Нет, не надо сыпать ему соль на раны. Синклер? Да, он единственный, кто мог бы предупредить Сирену, ведь он ее адвокат!

Калеб вернулся к себе в каюту и на клочке бумаги нацарапал коротенькую записку, которую тут же вручил юнге и велел немедленно доставить ее Тайлеру Пейну Синклеру, эсквайру. Бедная Сирена! До каких же пор будут обрушиваться на нее все новые и новые несчастья? Когда она наконец заживет нормальной жизнью, которая достается иным даром?

Корабль мерно покачивался на волнах. Калеб стоял у планшира. Внезапно до слуха юноши донесся некий приглушенный говорок, в котором ему почудилось что-то недоброе. Голоса доносились со стороны сходней, и один из них явно принадлежал лорду Фаррингтону. Второй голос также показался Калебу знакомым. Где-то раньше он его уже слышал. Юноша напряг слух, но из-за плеска ударявшихся о корпус корабля волн так и не смог разобрать, о чем именно говорят эти двое.

Интересно, зачем вдруг лорд Фаррингтон прячется в темноте, словно преступник? Что он там задумал?! В последнее время старик выглядел встревоженным. Калеб прекрасно видел, как жадно он пересчитывал деньги после закрытия и бережно складывал в карман свою долю, причем в глазах его постоянно присутствовало такое выражение, будто этого явно недостаточно… Да, происходило что-то странное, внушающее неясную тревогу.

У Калеба буквально волосы встали дыбом, когда он смог наконец разобрать слова: «Убью… хлебнул горя… я вправе… у тебя нет другого выбора, если хочешь спасти свою шкуру…» Парню вновь показался знакомым этот грубый, исполненный ненависти шепот, и вновь он не мог вспомнить, где его слышал.

Внезапно заговорщики вышли из своего укрытия. Черт, Калеб увидел только спину незнакомца! Он хромал, одна рука плетью болталась вдоль тела. Не только голос, но и посадка головы, осанка тоже показались знакомыми. Господи, да где же он мог видеть этого человека?! И почему мерзавец смел угрожать лорду Фаррингтону?

Едва незнакомец покинул судно, Калеб подскочил к Обри и спросил:

— Что это был за человек? Отвечай! Я хочу знать, что происходит на моем корабле!

— Да ничего особенного не происходит, — с притворной небрежностью отозвался лорд Фаррингтон.