Грамоте ее обучала другая, проживающая в комнате рядом с ней, также свободная девушка из касты книжников - Лума, управлявшая большинством дел этого громадного торгового дома.
Судя по количеству хорошеньких невольниц, Боcк, хозяин дома, понимал толк в женской красоте, что вызывало во мне некоторую тревогу. Однако, несмотря на мои опасения, он, повторяю, не звал меня в постель. Все его внимание было отдано Телиме. Я даже не представляю себе, какой нужно быть женщиной, чтобы завоевать привязанность мужчины, окруженного такими девушками. Горианской женщине, стремящейся добиться расположения мужчины столь высокого ранга и желающей удержаться рядом с ним, нужно приложить для этого немало усилий: горианка никогда не сдается без борьбы, а вокруг всегда находится слишком много женщин, стремящихся занять ее место.
- Неси скорее вино! - крикнул Публиус, выглянув в коридор и увидев меня у дверей обеденного зала.
Он махнул мне рукой и снова скрылся на кухне.
Я вытащила из-за пазухи красной рабочей туники крохотный пакет и всыпала яд в кувшин с вином. Мне сказали, что яда в пакете достаточно, чтобы предать страшной смерти не менее ста человек.
Я взболтнула вино в кувшине и спрятала пустой пакет под тунику. Все было готово.
- Вина! - потребовали из-за двери.
Я поспешила в обеденный зал и подбежала к длинному столу.
Я решила налить вина только Боску, и больше никому: я не хотела, чтобы на моей совести лежала еще чья-то смерть.
На полпути к столу я невольно остановилась. Взгляды присутствующих обратились ко мне.
“Раск из Трева должен жить!” - убеждала я себя.
Мне вспомнилось, как Хаакон насмехался над своим пленником, подвергал его унижениям. Отпустит ли на свободу такой человек, как он, своего смертельного врага, Раска из Трева, даже если я выполню все его указания?
Боюсь, что нет.
Но я уже сделала выбор. Я вынуждена полагаться на слово Хаакона. Отступать мне некуда. Слишком поздно!
Я не хотела никого отравлять. Меня, конечно, вряд ли можно назвать примерным человеком, но я вовсе не убийца.
И тем не менее я должна убить человека!
Мне вспомнилось, как очень давно, в прошлой жизни, моя мать отравила мою маленькую собачку, разорвавшую ее ночную рубашку. Я была очень привязана к этому, пожалуй, единственному искренне любящему меня крохотному существу, с которым я всегда игралась, когда родители меня наказывали или были слишком заняты, чтобы обращать на меня внимание. Она умерла в темном сыром подвале под лестницей, куда уползла с началом первых судорог. Собака выла и стонала, как ребенок, и укусила меня за руку, когда я, вторя ей и обливаясь горючими слезами, попыталась ее погладить.
Теперь нечто подобное я собиралась сделать собственными руками.
- Ну что там, Элеонора? - удивился сидящий во главе стола Боcк. - Я хочу вина! - Он единственный из гориан произносил мое имя так, как оно звучит на Земле.
Я медленно направилась к нему.
- Вина! - нетерпеливо потребовал Турнок. Нет, ему вина я не налью.
- И мне вина! - крикнул Таб.
Нет, капитан, твой кубок я тоже не стану наполнять.
Я подошла к Боску. Вот сейчас я налью ему вина, он выпьет, умрет, а меня тут же схватят и еще до наступления ночи подвергнут жесточайшим пыткам или покалечат.
Он протянул мне свой кубок. Сидевшая рядом с ним Телима не сводила с меня удивленных глаз.
Я стала наливать вино. |