Когда, после долгой работы в джунглях, они попадали в цивилизованный дом, любая женщина, наверное, казалась им ангелом. Но Ванесса всегда понимала и другое: вихрь страстей рано или поздно уляжется, и тогда можно оказаться связанной отношениями, которые не принесут глубокого и полного счастья. Стоило лишь подумать о том, что она будет находиться в безраздельной власти мужа и ее жизнь сведется к обыкновенному выполнению своего долга, вместо того чтобы душу переполняло стремление доставлять радость близкому существу, как ей становилось не по себе.

Задумавшись, она не услышала, как тихонько стукнула дверь, и вздрогнула, услышав рядом голос:

— Консепсьон сообщила мне, что вы поспали. Хорошо отдохнули, мисс Кэррол?

Ванесса подняла глаза и увидела дона Рафаэля, который стоял в дверях спальни, засунув руки в карманы роскошного халата из темного шелка. Черные, как вороново крыло, волосы были зачесаны назад, открывая широкий лоб, а глаза, от взгляда которых невозможно было нигде укрыться, пронзительно смотрели на нее из-под выразительно изогнутых бровей.

— Да, благодарю вас, — ответила Ванесса вежливо, словно школьница, которой она себя и чувствовала, с растрепанными со сна волосами. Ее хрупкое тело было распростерто на богато украшенной кровати, как на пьедестале. Она особенно ясно ощутила неприкрытость своего тела под шелком халата и инстинктивно натянула на себя испанское покрывало, стыдливо пытаясь спрятаться от пристального взгляда подошедшего к ней мужчины.

Рафаэль окинул взглядом поднос с завтраком, довольно поздним, поскольку часы показывали уже пятый час дня, и неторопливо поднял одну из крышек, чтобы убедиться в том, что его гостья поела.

— Я сделала все, что могла, — виновато произнесла она.

— Вижу. — Он снова уставился на нее, его глаза заискрились весельем, отчего она смутилась еще больше. — Ваша комната вас устраивает, мисс Кэррол?

— Она просто великолепна! — Ванесса стянула полы халата, чувствуя, как в ней напряглась каждая жилка от нарастающего смущения, в которое ее поверг этот высокий властный человек. Наверное, он видит в ней не женщину, а такого же ребенка, как и в своей крестнице.

— Раньше здесь была спальня моей матери. — Казалось, он не замечал усиливающегося румянца, заливавшего щеки Ванессы. — Это одна из самых красивых комнат в замке. Но, может быть, вам больше по вкусу современная мебель и отделка?

— Только не в замке. — Она едва улыбнулась, смягчившись при его упоминании о матери и от любезного тона, с которым он обращался к ней.

— Кровать, наверное, выглядит немного устрашающе. — Он остановился перед ней, и его темные глаза снова заискрились от смеха. — Помните сказку, где принцессе мешала спать обыкновенная горошина, которую она чувствовала даже через огромный слой матрасов? Я читал эту сказку в детстве. Так вот, в той книге была иллюстрация, которую вы очень сейчас напоминаете. Принцесса, как и вы, лежала на возвышении, под узорчатым балдахином…

В шутливой форме он дал ей понять, чтобы она постаралась быть не слишком колючей — ведь он не орел, который собирается напасть на кролика. Конечно, он мог и не считать себя похожим на орла, даже несмотря на ястребиный нос, горящие глаза и высокомерный рот, — но кто дал ему право переступить порог девичьей спальни?!

— Стоило вам слегка улыбнуться, и вы уже не выглядите такой напряженной. — Дон иронически вздернул левую бровь. — Вы все еще чувствуете неловкость в моем присутствии, и это меня озадачивает. Я могу только строить догадки о том, что вы думаете обо мне.