|
Но ей было не под силу в одиночку справиться с мертвой служанкой. Моргауза уже готова была позвать на помощь, но потом остановилась и поднесла руки к лицу. И руки, и лицо по прежнему были в липкой крови. Нет, нельзя допустить, чтоб ее застали в таком виде. Королева отыскала таз и кувшин с водой, умылась, вымыла руки и заново заплела волосы. Правда, остались еще пятна крови на одежде, но с этим пока ничего не поделаешь; впрочем, теперь, когда огонь в камине погас, тут мало что можно разглядеть. Наконец Моргауза позвала своего дворецкого, и тот почти мгновенно возник на пороге. На лице его читалось жадное любопытство. — Что случилось, моя королева? Я услышал крики — тут что то стряслось? Он поднял лампу повыше. Моргауза отлично знала, какой она сейчас видится дворецкому — прекрасной и немного растрепанной; отголосок Зрения словно позволил ей взглянуть на себя чужими глазами. «Стоит мне сейчас протянуть руку, и я возьму его прямо рядом с трупом этой девчонки», — подумала Моргауза, испытывая одновременно и странную, судорожную боль, и наслаждение вожделения, и мысленно расхохоталась. Но потом королева отказалась от этой мысли. Еще успеется. — Да, стряслось — такое скверное происшествие. Бедная Бекка… — Моргауза указала на обмякший труп. — Она упала в камин, а когда я попыталась помочь ей, обработать ожоги, она выхватила у меня нож и перерезала себе горло. Должно быть, несчастная сошла с ума от боли. Бедняга. И меня забрызгала кровью с ног до головы. Дворецкий испуганно вскрикнул, приблизился к безжизненному телу служанки и осмотрел ее. — Экое дело! Несчастная девица всегда была не в своем уме. Не стоило тебе брать ее в служанки, госпожа. В голосе дворецкого прозвучали нотки укоризны, и это вывело Моргаузу из себя. Неужто ей и вправду хотелось взять это ничтожество к себе на ложе? — Я позвала тебя не за тем, чтоб обсуждать мои поступки. Забери девчонку и позаботься о похоронах. И пришли ко мне моих служанок. На рассвете я отправляюсь в Камелот. Начинало вечереть, а завеса мелкого дождя окончательно скрывала дорогу. Моргауза промокла и замерзла, и потому, когда ее конюший, подъехав, спросил: «Госпожа, вы уверены, что мы свернули на нужную дорогу?» — это вызвало у нее очередную вспышку раздражения. Она уже несколько месяцев приглядывалась к конюшему; его звали Кормак, он был молод, высок и широкоплеч, с резкими чертами лица и орлиным профилем. Но сейчас Моргаузе казалось, что все мужчины до единого — безнадежные глупцы. Лучше б уж она оставила этого Кормака дома и сама возглавила отряд — все бы больше толку было! Но были вещи, которых не стоило делать даже королеве Лотианской. — Я не знаю здешних дорог. Зато я знаю, что мы должны уже подъезжать к Камелоту — судя по тому расстоянию, которое мы покрыли за день. Если, конечно, ты не сбился с пути в тумане, и теперь мы не едем обратно на север — а, Кормак? При обычных обстоятельствах Моргауза была бы не против провести еще одну ночь в пути — шатер ее был обеспечен всеми мыслимыми удобствами; быть может, когда все женщины заснули бы, этот Кормак согрел бы ее постель. «С тех пор, как я овладела колдовством, все мужчины — мои. И, похоже, меня это больше не интересует… Странно: ведь минуло уже немало времени с тех пор, как до меня дошло известие о смерти Ламорака, а я так и не выбрала себе мужчину. Неужто я старею?» При этой мысли Моргауза содрогнулась и решила, что этой ночью непременно заполучит Кормака… Но сперва нужно добраться до Камелота. Она нужна там — чтоб защищать интересы Гвидиона и давать ему советы. — Дорога где то здесь, болван! — нетерпеливо произнесла Моргауза. — Я ездила этим путем множество раз! Или ты принимаешь меня за дурочку? — Боже упаси, госпожа! Я тоже часто ездил этой дорогой, и все таки, похоже, мы как то умудрились заблудиться, — сказал Кормак. |
