|
— Я не могла иначе… Но они бросились друг на друга, промчавшись сквозь меня, словно я была соткана из воздуха, и мне почудилось, что их мечи встретились в моем теле… А потом я вновь оказалась на Авалоне и в ужасе глядела в зеркало — а там ничего не было видно. Ничего, кроме пятна крови, расплывающегося на поверхности Священного источника. У меня пересохло во рту, а сердце бешено колотилось о ребра, стараясь вырваться из груди, и на губах чувствовался горький привкус краха и смерти. Я подвела, подвела, подвела всех! Я была неверна Богине — если и вправду существует какая либо Богиня, кроме меня самой, неверна Авалону, неверна Артуру, неверна брату, и сыну, и возлюбленному… и все, к чему я стремилась, обратилось в прах. Небо посветлело, и на нем уже появились отсветы зари. Скоро взойдет солнце. И я знала, что сегодня где то там, за туманами Авалона, Артур и Гвидион встретятся — встретятся в последний раз. Когда я вышла на берег, дабы вызвать ладью, мне почудилось, будто вокруг меня собралось множество низкорослых смуглых людей, а я шла среди них, как надлежит жрице. На ладье не было никого, кроме меня, — и все же я знала, что вместе со мною сейчас стоят и другие женщины в платьях и венцах жриц: Моргейна Дева, отправившая Артура бросить вызов Королю Оленю, и Моргейна Матерь, в муках родившая Гвидиона, и королева Северного Уэльса, сотворившая затмение, чтоб заставить Акколона выступить против Артура, и Темная королева волшебной страны… или то была Старуха Смерть? А когда ладья приблизилась к берегу, я услышала возглас последнего из спутников Артура: — Смотрите! Смотрите — вон там, от восхода плывет ладья, и на ней — четыре королевы! Волшебная ладья Авалона… Он лежал там, и волосы его слиплись от крови — мой Гвидион, мой возлюбленный… а у его ног лежал мертвым другой Гвидион, мой сын, ребенок, которого я никогда не знала. Я наклонилась и закрыла его лицо своей вуалью. Я понимала: настал конец эпохи. В былые времена молодой олень ниспровергал Короля Оленя и сам в свой черед становился Королем Оленем. Но теперь священное стадо перебито, а Король Олень убил молодого оленя, и некому будет занять его место… И Король Олень тоже должен умереть — пришла его пора. Я опустилась на колени рядом с ним. — Меч, Артур. Эскалибур. Возьми его. Возьми и брось в воды Озера. Священные реликвии навеки ушли из этого мира, и последняя из них, меч Эскалибур, должен последовать за ними. Но Артур крепко сжал рукоять и прошептал: — Нет… его следует сохранить для того, кто придет мне на смену… кто объединит их всех ради общего дела… меч Артура… — он приподнял голову и взглянул на Ланселета. — Возьми его, Галахад… Слышишь — в Камелоте поют трубы, призывают легион Артура… Возьми его — ради соратников… — Нет, — тихо произнесла я. — Эти дни миновали. Нельзя, чтобы кто то после тебя заявлял, что владеет мечом Артура. Я осторожно разогнула пальцы Артура, сомкнутые на рукояти. — Возьми его, Ланселет, — мягко попросила я. — Возьми и брось в Озеро, как можно дальше. Пусть туманы Авалона навеки поглотят его. Ланселет безмолвно повиновался. Я не знала, осознает ли он мое присутствие, а если да, то за кого он меня принимает. Я прижала Артура к груди и принялась тихонько укачивать. Жизнь покидала его; я знала это, но у меня даже не было сил плакать. — Моргейна, — прошептал Артур. Глаза его были полны недоумения и боли. — Моргейна, неужели все было напрасно — все, что мы сделали, что пытались сделать? Почему мы потерпели поражение? Это был тот же самый вопрос, что я задавала себе, и у меня не было ответа. Но сейчас он пришел — неведомо откуда. — Ты не потерпел поражения, брат мой, любовь моя, малыш мой. |
