|
Артур извернулся в отчаянной попытке уйти от смертоносного удара и изо всех сил пнул врага. Акколон рухнул, а Артур выхватил у него из рук настоящий Эскалибур и отшвырнул как можно дальше, а затем бросился на упавшего и сорвал с него ножны. Едва лишь ножны оказались у Артура, как рана на его руке перестала кровоточить — а из рассеченного бедра Акколона ударила кровь… Мучительная боль пронзила все тело Моргейны; Моргейна скорчилась, не в силах выносить ее… — Моргейна! — ахнула Моргауза и закричала: — Королеве Моргейне плохо! Помогите ей! Видение исчезло. Как Моргейна ни старалась, она не могла больше разглядеть двоих мужчин, не могла узнать, кто из них победил и не упал ли кто то мертвым… Раздался звон церковных колоколов, и противников словно скрыла непроницаемая завеса. Последнее, что разглядела Моргейна — как двоих раненых уносят на носилках в монастырь в Гластонбери, куда она не могла за ними последовать… Она вцепилась в поручни кресла. Одна из дам Гвенвифар опустилась на колени перед Моргейной и подняла ей голову. — Ох! Только гляньте! Твое платье все в крови — это не обычное кровотечение. У Моргейны во рту пересохло, но она все таки прошептала: — Нет… Это выкидыш… Я носила ребенка… Теперь Уриенс будет гневаться на меня… Одна из дам королевы, веселая толстушка примерно одних лет с Моргейной, отозвалась: — Ай яй яй! Стыд и срам! Так значит, его светлость король Уэльса будет гневаться? Ну ну, с каких это пор он у нас сделался Господом Богом? Тебе давно следовало выставить этого старого козла из своей постели, леди! В твоем возрасте от выкидыша и умереть можно! Старый греховодник хоть бы постыдился навлекать на тебя такую опасность! Он еще гневаться будет! Женщины перенесли Моргейну на кровать. Гвенвифар, позабыв о былой вражде, не отходила от Моргейны ни на шаг. — Бедная Моргейна! Ну нужно же было случиться такому несчастью! Я понимаю, как тебе сейчас плохо, бедная моя сестра… — приговаривала она, сжимая холодные руки Моргейны. Моргейна не совладала с чудовищным приступом тошноты, и ее вырвало. Гвенвифар заботливо поддерживала ей голову — саму Моргейну била дрожь. — Я послала за Брокой. Это самая искусная из придворных повитух, она позаботится о тебе, бедная ты моя… Моргейне казалось, будто сочувствие Гвенвифар вот вот задушит ее. Ее терзали накатывающиеся одна за другой волны боли — словно ей в живот всадили меч. Но даже это, даже это было не так скверно, как роды, а значит, она сумеет это пережить… Моргейну знобило, ее мучили рвотные позывы, но она изо всех сил цеплялась за остатки сознания; она хотела понимать, что происходит вокруг. Быть может, дело и так шло к выкидышу — очень уж быстро подействовало снадобье. Пришла Брока, осмотрела Моргейну, принюхалась к блевотине и понимающе приподняла брови. — Леди, — обратилась она к Моргейне, понизив голос, — тебе следовало быть осторожнее. Ты могла отравиться этим зельем. У меня есть средство, которое помогло бы тебе куда быстрее, и тебя бы так не рвало. Не бойся, я ничего не скажу Уриенсу. Раз он настолько выжил из ума, что делает ребенка женщине твоих лет, то ему и не нужно ничего знать. Моргейну вновь одолела дурнота. Какое то время спустя Моргейна осознала, что ей становится куда хуже, чем она предполагала… Гвенвифар спросила, не вызвать ли ей все таки священника; Моргейна покачала головой и закрыла глаза. Она лежала, погрузившись в безмолвие, и ее не волновало, будет она жить или умрет. Раз Акколон или Артур должны умереть, то и она уйдет к теням… Почему она не может их увидеть? Где они лежат в Гластонбери? Кому из них суждено уйти? Конечно, монахи позаботятся об Артуре, он ведь христианский король и их правитель. Но вдруг они не захотят помочь Акколону и оставят его умирать? «Если Акколону и вправду суждено уйти к теням, пусть он позаботится о душе своего сына», — подумала Моргейна, и по лицу, ее потекли слезы. |
