|
Откуда то издалека до нее донесся голос повитухи Броки. — Да, все кончено. Ты уж меня прости, государь, но ты не хуже меня знаешь, что твоя жена слишком стара, чтоб рожать. Да, мой лорд, ты можешь зайти, — нелюбезно согласилась повитуха. — Мужчины только и думают, что о своих удовольствиях, а женщинам потом мучиться! Нет, срок слишком маленький, тут еще не поймешь, мальчик это или девочка. Но леди уже родила одного прекрасного сына. Уж конечно, она бы родила тебе и другого, если бы была достаточно сильной и молодой, чтоб выносить его! — Моргейна, милая, взгляни на меня… — взмолился Уриенс. — Мне так тебя жаль, так жаль… Но не горюй, дорогая. У меня все равно есть два сына, и я не стану упрекать тебя… — Вот еще! — возмутилась повитуха. Она по прежнему была настроена весьма воинственно. — Не хватало, чтоб ты ее попрекал, государь, да еще сейчас, когда ей так плохо! Мы тут поставим еще одну кровать, чтоб леди могла спокойно поспать, пока не придет в себя. Ну ка… Моргейна почувствовала, как Брока приподняла ей голову; что то теплое и успокаивающее коснулось ее губ. — Давай ка, милая, выпей это. Тут мед и травы, чтоб остановить кровь — я знаю, что тебя тошнит, но все таки постарайся это выпить, будь хорошей девочкой… Моргейна принялась глотать горьковато сладкое питье; слезы застилали, ей глаза. На миг Моргейне показалось, будто она вернулась в детство и слегла с какой то детской хворью, и Игрейна ухаживает за ней. — Мама… — позвала она. Но в то же самое время Моргейна осознавала, что все это бред, что Игрейна давным давно умерла, и сама она уже не дитя и не девушка, — она стара, так стара, что ей остается лишь лежать и ждать прихода столь отвратительной смерти… — Нет, государь, она не понимает, что говорит. Ну ну, милая, теперь тебе надо полежать спокойно и постараться уснуть. Сейчас мы положим в ноги нагретые камни, и тебе станет тепло… Успокоившись, Моргейна погрузилась в сон. Ей снилось, будто она вновь стала маленькой девочкой. Она находилась на Авалоне, в Доме дев, и Вивиана что то ей говорила, но Моргейна толком не понимала ее слов — что то насчет того, что Богиня прядет людские судьбы. Вивиана вручила Моргейне веретено и велела прясть, но нитка получалась неровная и узловатая. В конце концов, Вивиана, рассердившись, сказала: «Ну ка, дай сюда!..» И Моргейна отдала веретено вместе с неровной ниткой. Только теперь перед ней уже была не Вивиана, а грозный лик Богини, — а Моргейна была маленькой, такой маленькой… Она пряла и пряла, но пальцы ее были слишком маленькими, чтоб удержать прялку; а у Богини было лицо Игрейны… Моргейна пришла в себя не то день, не то два спустя; сознание ее было ясным и холодным, но тело терзало ощущение пустоты и ноющая боль. Она прижала руки к животу и мрачно подумала: «Я могла бы избавиться хоть от части страданий; мне следовало бы знать, что я и без того готова скинуть плод. Ну, что ж, сделанного не воротишь. Теперь я должна приготовиться к известию о смерти Артура; надо подумать, что я буду делать, когда вернется Акколон. Гвенвифар нужно будет отправить в монастырь — или, если хочет, пускай уезжает вместе с Ланселетом за море, в Малую Британию. Я им мешать не стану…» Она встала, оделась и привела себя в порядок. — Моргейна, тебе лучше бы еще полежать. Ты такая бледная, — сказал Уриенс. — Нет. Скоро сюда придут необычные вести, муж мой, и мы должны быть готовы встретить их, — отозвалась Моргейна, продолжая вплетать в косы алые ленты и драгоценные украшения. Уриенс подошел к окну. — Взгляни ка — соратники упражняются в воинских искусствах. Мне кажется, Увейн — лучший наездник среди них. Посмотри, дорогая, — ведь он не уступает даже Гавейну, правда? А вон рядом с ним и Галахад. |
