|
…Лесана проснулась оттого, что волколак тормошил её за плечо. Девушка с трудом разлепила веки. — Лесана! — тряс её Лют. — Лесана! — А? — спросонья она не соображала, чего он так всполошился. И вдруг поняла — яркое солнце заливало покойчик, оборотень смотрел на девушку, и по его лицу катились слёзы. Рука обережницы сама собой потянулась нашарить повязку, брошенную накануне где то рядом, но Лют перехватил её за запястье: — Лесана, я вижу! — сказал он потрясённо. — Небо и правда голубое! Глаза у него слезились, но он не слеп и тряс девушку за плечи: — Я вижу, понимаешь? Вижу! И столько счастья было в голосе Ходящего, что обережница взяла его лицо в ладони. Слёзы ручьем полились по её пальцам. Она вытирала их, но они всё равно текли без остановки. — Как ты можешь видеть? — ничего не понимая спросила она. Лют улыбнулся и ответил: — Не знаю… Эпилог Млада стояла на коленях в меже и полола репу. Межа была длинная, репа мелкая, а трава разрослась — только дергай. Поясница уже затекла, да и голову напекло, поэтому, когда сверху на женщину упала тень, она вздохнула с облегчением. Небось, Елька прибежала, принесла кринку холодного кваса и ломоть хлеба с молодым луком. Хранители, хоть передохнуть! Остриковна распрямилась, да так и осталась стоять на коленях, щурясь против яркого солнца. Рядом с ней застыла женщина в простой домотканой рубахе, с непокрытой головой и перекинутой через плечо холстиной. В холстине спал младенец. Чуть позади женщины угрюмой натороженной тенью замер её спутник — мужчина с усталым лицом и густой сединой в волосах и бороде. Он держал за руки худеньких девочку и мальчика, очень между собой похожих. Дети глядели испуганно, но с любопытством. — Мама? — робко спросила женщина. — Мама, ты меня не узнаёшь? Млада смотрела на неё снизу вверх, а потом медленно, словно во сне протянула к чужинке измазанные в земле руки и прошептала: — Зоряна… доченька… вернулась… Хорош выдался цветень — первый месяц лета! Дивно хорош.
|
