– Кофе, синьорина? – спросил он, улыбаясь ей в ответ.

– Пожалуйста, чашечку черного.

– И мне то же самое, Фиеро, – сказала Роза.

Фиеро, повернувшись на носках, быстро исчез в здании.

– Так вы, я слышала, пишите статью о замке? – спросила Роза. – Может, нам присесть? Завтрак за счет заведения, – с важным видом добавила она. – Я знаю абсолютно все, что касается того места. Мою мать зовут Альба, она дочь Валентины. Так что спрашивайте. Это моя любимая тема для разговора.

– А я вынуждена вас оставить, – сказала Ромина, глядя на часы. – У меня масса дел дома. Вы же понимаете, столько людей…

– Дайте нам один час, если это устраивает Розу, – предложила Фийона.

– Да хоть все оставшееся утро, – ответила Роза. – Сегодня немного народу, да и Фиеро, если что, поможет. – На какое то мгновение ее лицо стало угрюмым. – Козима вряд ли объявится здесь сегодня. Она вернулась домой в четыре часа утра и до сих пор в постели! Какая внезапная перемена! Какое разительное перевоплощение. Она поистине заслуживает «Оскара»!

Ромина сощурилась, вдруг вспомнив: около четырех она услышала, как подъехало к замку авто, а немного позже раздалось радостное посвистывание сына. Так вот, оказывается, из за кого Люк так бодро разгуливал в столь ранний час.

– А ваша мама согласится поговорить со мной? – Поставив магнитофон на стол, Фийона нажала кнопку.

– Нет, она не желает даже приближаться к замку. Ее бесит то, что его восстановили. Думаю, ей бы очень хотелось, чтобы этому зданию позволили разрушиться до основания. Ей вряд ли понравится то, что я сейчас разговариваю с вами, однако она забывает, что Валентина была моей родной бабушкой. Вы знаете, я на нее невероятно похожа.

– К сожалению, не сохранилось ни одной фотографии… – начала было Фийона.

– Однако есть портрет. Постойте, я сейчас принесу его. – Как только Роза бросилась за портретом, вернулся Фиеро с чашечкой кофе для Фийоны.

– Может, желаете еще чего нибудь? – спросил он.

– Я бы очень хотела, чтобы ты поговорил со мной. Ведь только так мне удается попрактиковаться в итальянском языке, – ответила она, кокетливо улыбаясь. Фийона обхватила сигарету своими яркими губами. Фиеро тут же щелкнул зажигалкой. Она подалась вперед, поддерживая его руку своей.

– Ты очень молод, Фиеро.

– Мне двадцать пять, – ответил он, совершенно обезоруженный хищным выражением ее лица. Она, не стесняясь, оглядывала его с головы до ног.

– Итальянские мужчины более искусны в амурных делах, чем англичане. Скажи, ты хорош в постели?

Фиеро облизал верхнюю губу.

– Вы ведь сами прекрасно знаете, какие мы, итальянцы, любовники. Можно сказать, что мы живем только ради того, чтобы заниматься любовью. Мы живем ради женщин.

– Жаль, что я здесь совсем ненадолго, иначе мы могли бы заключить сделку. Я бы учила тебя английскому языку, а ты меня – итальянскому. Понимаешь, к чему я клоню? – Он закивал, от волнения раздувая ноздри, как паруса. – Но, пожалуй, мы сделаем это как нибудь в следующий раз.

Вернувшись с картиной, которая висела прямо в доме, с изображением полулежащей обнаженной женщины, Роза, вероятно, даже не заметила похотливого блеска в глазах Фиеро. Она протянула полотно Фийоне.

– Сейчас никто не обращает на него внимания. Но это и есть портрет Валентины, который нарисовал мой дед.

Фийона прочитала надпись внизу: «Валентина.