— Не знаю, — остолбенел Пшибышевский. — Наверное — правой.

— С этого мгновения будешь расстегивать левой. Так того требует революционный долг и мое пролетарское чутье.

— Всего-то, — беспечно ухмыльнулся Пшибышевский. — Что-то ты сдавать начал. Прошлая идея, насчет спуска по лестнице общежития спиной вперед была покруче. И значительно травмоопаснее.

— А ты попробуй прямо сейчас.

— Так на посту же!

— Считай обстановку приближенной к боевой. Начал!

Повозившись удивительно долго с этой простой задачей, Стас вынужденно рассмеялся:

— Действительно, такая малость, а трудно. Глупо — уходит столько усилий, словно…

Тут в дверях появилась Елизавета, положила возле переговорных устройств телефонограмму, смерила Стаса высокомерным взглядом, потом перевела очи на Германа.

— Мальчики, я все понимаю, но это служебное помещение. И вообще — что за богомерзкая срамота в наших славных рядах.

— Так он только левой рукой, — потупил взор Герман, и добавил тише: — Тяжело в учении…

— Займитесь передачей сообщения, товарищи капитаны. А вы, Стас, застегните ширинку и закройте рот. Сухари просыплете.

Она ушла, возмущенно сопя.

— Вот про эту обстановку бродячего цирка я говорю, — борясь со смущением, сказал Стас Герману.

Тот сосредоточенно колдовал возле телефонов.

— Кстати, попытайся, раз уж справился с первым номером программы, — бросил он через плечо, — застегнуться. Дружеский совет — когда начнешь тренироваться на брюках с молнией, не старайся ставить скоростные рекорды. Иначе придется тебе попомнить собственные слова о «травмоопасности».

Стас торопливо застегнулся самым что ни на есть традиционным образом, отругал напарника последними словами и поспешил в предбанник дяди Саши. При этом он совершенно наплевал на то, что покидает «боевой пост».

Полковник был в отлучке, прапорщица читала свой вечный немецкий журнал.

— Лизонька, — начал смущенный Стас, но осекся, встретив холодный взгляд секретарши начальника, — то есть — я хотел сказать, товарищ прапорщи…

Тут Елизавета совершенно по-детски расхохоталась.

— Ну и дурацкий у тебя вид, капитан, — она задрыгала ногами. — Еще глупее, чем был, когда тебя первый раз лошадь укусила.

— И совсем не в первый это раз, — отлегло от сердца у Пшибышевского. — Я в деревне еще на лошади катался. Но то давно было.

— Не заметно.

— Просто я немного… Постарел, скажем так.

— Стал слаб в паху, — поставила железный диагноз прапорша. — Надо качать ноги и надевать штаны через голову для развития специфической гибкости тела, нужной каждому чекисту.

— А я уже решил — вы подумали невесть что…

— А я и подумала, — хищно ухмыльнулась Елизавета, и тут же возмутилась: — Почему на службе вы ко мне «на вы», а когда мы занимаемся конским спортом — на «ты»? Разбалансировочка получается, никакой гармонии.

— Есть устранить разбалансировочку, пан прапор!

Стас повернулся к ней спиной через левое плечо и двинулся вон из «предбанника».

— Капитан, — услышал он укоризненный голос полковника, приближающегося по коридору от лифта, — если уж вы показали даме корму, то вжарьте отсюда гусиным шагом и с пением строевой песни.