ГЛАВА ВТОРАЯ

Сведения, доставленные Фаврикодоровым, имели чрезвычайную важность. Скобелев доложил о них командиру 14-й пехотной дивизии Драгомирову, а тот, не медля со своими соображениями, — главнокомандующему.

Против форсирования реки на Зимницком участке были: глубина ее здесь, полное отсутствие бродов, обрывистость и высота турецкого берега. Из Зимницы Систово недоступно белело среди зелени на крутой горе.

Но многое говорило и в пользу именно этого района для прыжка через Дунай. Приняв окончательное решение, ночами стали перебрасывать сюда войска, пряча их в садах.

Еще в мае русские моряки выставили на реке минные заграждения. Дунайский флот — сорок шесть мониторов и канонерок, — возглавляемый англичанином на турецкой службе Хобарт-пашой, был, таким образом, обречен на бездействие.

Теперь начали срочно готовить переправочные средства для войск. За короткий срок тайно в плавнях и протоке, южнее Зимницы, построили барки, лодки, связали плоты, чтобы затем в назначенный час все это провести водой к месту посадки войск.

Под присмотром Скобелева десять шаланд — в них прежде возили грунт — приспособили для новых целей. На шаландах нарастили саженные борта, меж рядов обшивочных досок насыпали землю, на борту сделали шестьдесят бойниц, а впереди установили орудие. Чтобы в случае пробоины судно не сразу пошло ко дну, в трюме уложили пустые закупоренные бочки.

В одном из зимницких закрытых дворов, на макете понтона, сам Драгомиров обучал фельдфебелей посадке и высадке. Затем он потребовал, чтобы в каждом полку выделили умелых гребцов — в прошлом приморских и приречных жителей — и обучили эти команды.

Береговые секреты выловили целую партию только что засланных шпионов, видно, турки прощупывали местность.

Чтобы ввести противника в заблуждение, русские начали в других местах открыто готовить ложные понтоны, устраивать обманные демонстрации, усердно бомбардировать Рущук, Видин, отдали ложный приказ о высадке войск у Никополя. Даже царь еще не знал о месте и часе переправы.

За день до форсирования Дуная в части был разослан приказ генерала Драгомирова: «Отбоя, отступления никогда не подавать, а если кто такой сигнал услышит, то пусть знает, что это обман со стороны неприятеля. У нас ни фланга, ни тыла быть не должно, всегда фронтом, откуда неприятель. Или за Дунай, или в Дунае — третьего не дано».

После очень жаркого дня ночь была свежей. Где-то далеко нервно передергивалась зарница. Из колодца меж темных туч выпала звезда, прочертила небо за Систово.

Алексей Суходолов, стоя в лодке понтона, оттолкнулся от берега. Суходолова и Тюкина отрядили из сотни как хороших гребцов. Вместе с ними в лодке были невысокий болгарин систовец Христо Брычков — за лоцмана и солдат-пехотинец Егор Епифанов — веселый малый лет двадцати шести из деревни Корчаги, Тамбовской губернии, где остались его жена Маруся и трехлетний сын Мишутка.

К счастью, облака упрятали луну. Тихо заплескались весла. Прокричала в плавнях выпь, испуганно умолкла. Растаяли в темноте береговые ивы.

Христо перекрестился, молитвенно прошептал:

— Русия иде на помощ…

Сильное течение потянуло понтон влево, но гребцы что есть мочи стали выпрямлять путь.

— Давай, казачки́, рви пупки, — тихо сказал Егор и еще крепче налег на весла.

«Ноне с вечера на том берегу духовая музыка играла, — думал Алексей, — что-то припасено для нас к зорьке?»

Рядом с Алексеем натруженно посапывал Тюкин. Ему хотелось курить, но на это был строжайший запрет, и Алифан вымещал свою злость на веслах.

В темноте показался вроде бы вражеский корабль, и сердце у Алексея замерло, а потом неистово застучало. Нет, то проплыли мимо острова.