— Прямо в процессе. Они копали, все трое стояли в могиле на крышке гроба.

— Это плохие новости, Фицрой, — сказал Келп.

— Да! Да! Я знаю!

— Нам нужно обговорить это, — решил Келп.

— Я и Ирвин уже в пути. Собственно, это я и пытался тебе сказать!

— А Перышко?

— Перышку нужно оставаться здесь для суда, тут такой фейерверк по этому поводу.

Келп предположил, что это словцо была из юридического лексикона, поэтому пропустил его мимо ушей.

— Хорошо, тогда встретимся с вами позже.

— Из-за того, — сказал Фицрой, — из-за того, что эти придурки натворили, теперь на кладбище стоит охрана.

— О боже.

— Племена пытались остановить этот тест ДНК, — сказал Фицрой, — но вся эта ситуация значительно ускорит процесс.

— Ага.

— А когда специалисты возьмут образец ДНК, — Фицрой казался ужасно расстроенным, — это ведь будет совсем не дедушка Перышка.

— Это буде Бурвик Муди.

— Кажется, я начинаю ненавидеть этого Бурвика Муди, — вдруг решил Фицрой.

— Да ладно тебе, Фицрой, — пытался успокоить его Келп, — в этой злосчастной ситуации он невинная жертва, собственно, как и мы.

— Я не соглашался быть в этой операции невинной жертвой, — не согласился с этой ролью Фицрой.

— Да уж, это и правда все выглядит довольно странно, — согласился Келп. — Ладно, Фицрой, увидимся с вами после обеда. Я позвоню Джону, хотя я не думаю, что он обрадуется таким новостям.

31

Судья Т. Хигби этим утром чувствовал себя намного лучше. На прошлой неделе казалось, будто вихрь событий втянул его в дело, которое обычно потом рассматривают на учебных судебных разбирательствах. Но сегодня, во вторник утром, все встало на свои места. Это было всего лишь очередное проявление глупости.

Все собрались утром в суде, в 11:03, судья Хигби занял свое место на помосте и смотрел на всех свысока. Два сильных адвоката из Нью-Йорка: Макс Шрек из «Файнберг, Кляйнберг, Ринеберг, Стайнберг, Вайнберг и Клатч» в защиту мисс Рэдкорн, и Отис Уеллес из «Холлиман, Шерман, Байдерман, Таллиман и Фанк» в защиту казино. Они сидели за передними столами, в этот раз со своими помощниками из Нью-Йорка, огромными дипломатами и огненно-красными галстуками, они была готовы — и даже в нетерпении — начать сложное и запутанное юридическое сражение под руководством судьи Хигби. Хотя Хигби казалось, что эти двое уже давно стали беззубыми тиграми.

Перышко тоже присутствовала, она выглядела, более или менее, как человек, ищущий справедливости, хотя в это было сложно поверить. Роджер Фокс и Фрэнк Огланда, чья глупость, наконец, рассеяла облака и туман в голове Хигби, тоже были здесь, они старались не выглядеть робко, что было довольно-таки непривычно, обычно они старались не выглядеть по-зверски злобными. Даже Марджори Доусон, первый и вынужденный локальными обстоятельствами адвокат, тоже была здесь. Она мерцала своим высоковольтным талантом адвоката, хотя в то же время она держалась в тени, ее скромность и ненавязчивость еще раз убедили судью Хигби, что кротость завоюет землю. Когда все умрут, конечно же.

В тишине ожидания, после того, как он сел на свою скамью, все посмотрели на судью Хигби, а он, в свою очередь, посмотрел на всех сверху вниз. Потом он поднял руку ладонью вверх и согнул палец.

— Адвокаты, — сказал он.

Шрек и Уэллес тут же встали со своих мест и плечом к плечу зашагали к скамье судьи. Шрек был высоким и тощим, как журавль, или какая-нибудь другая птица, несущая дурное предзнаменование.