Теперь, однако, ему придется иметь дело с совершенно иным типом безумия. Он снова взглянул на ту часть брата, которая все еще способна была говорить.

— Вероятно, — сказал Касим, упреждая его вопрос, — убитый в этой заколдованной пещере по-настоящему не умирает. — Голос брата, до конца осознавшего свою участь, возвысился до скорбного вопля. — Эти подлые головорезы бросили меня валяться здесь по частям!

При этом замечании дровосек снова ощутил, как горло его сжалось. Это была воистину ужасная судьба, которой Али-Баба не пожелал бы никому, даже своему брату.

— Я не могу оставить тебя в таком виде! — воскликнул дровосек с состраданием. — Пожалуйста, скажи мне, что нужно сделать!

Тут голова испустила тяжкий вздох:

— Конечно, я не могу жить в таком виде. Но, прежде чем умереть, я хотел бы быть собранным воедино.

Али-Баба поспешно уступил дорогу ноге, проскакавшей мимо него к золотой куче. С учетом всех обстоятельств просьба брата представлялась ему вполне разумной.

— Прекрасно, — ответил Али-Баба. Но он понимал, что, как дровосек, куда более опытен в расчленении предметов на части, чем в восстановлении их целостности. Поэтому он спросил: — У тебя есть какие-нибудь мысли насчет того, как я должен это сделать?

Голова кивнула на руки и ноги, собирающиеся у подножия золотой горы:

— Боюсь, туловище мое вовсе лишено всякой возможности двигаться. Если бы ты принес его сюда, к остальным частям меня, я был бы тебе благодарен до конца своих дней, что в моем теперешнем положении, возможно, довольно жалкий срок, — Касим умолк и снова вздохнул.

Его туловище? Али-Баба поинтересовался, где именно находится упомянутое туловище, и ему было сообщено, что его бросили в угол в первом зале.

Дровосек возвратился в первый зал и там, будучи вполне осведомлен о природе странных звуков, доносящихся из темных углов, сразу обнаружил недостающую часть Касима. Копошащееся во мраке туловище очень напомнило дровосеку самого большого на свете жука-навозника. Разумеется, когда Али-Баба подошел ближе к этой штуке, она оказалась куда больше похожа на окровавленные останки человеческого существа. Дровосек прикинул, что задача ему предстоит не из приятных, да и, если задуматься, что хорошего видел он от своего брата?

Али-Баба глубоко вздохнул, пытаясь успокоить разыгравшееся воображение. Окровавленное туловище или гигантский навозник — какая разница. Раз уж он зашел в исполнении своих родственных обязанностей так далеко, то сможет справиться и с этим.

Поэтому он обвел глазами зал, пока взгляд его не упал на несколько плетеных корзин в одной из многочисленных ниш пещеры. Он выбрал самую большую и, сняв с нее крышку, увидел, что там лежат драгоценные камни, каждый крупнее гусиного яйца. Он опрокинул корзину, чтобы камни высыпались из нее, а потом, изо всех сил стараясь не дышать рядом с обрубком, перекатил туловище на место драгоценных камней.

Потом он перенес плетеную корзину в золотохранилище и деловито запихал в нее прочие части своего брата.

— Поаккуратнее! — воскликнул братец, когда Али-Баба бросил голову ко всему остальному. Касим всегда был склонен к критиканству.

Когда Али-Баба был уже готов поднять корзину и вынести ее за пределы этой горы, ему вдруг пришла в голову еще одна, и весьма тревожная, мысль.

— Но что будет, о Касим, когда мы покинем эту пещеру? — с некоторым сомнением спросил дровосек. — Не погублю ли я тебя, если вынесу отсюда?

— Ты называешь это жизнью? — был безнадежный ответ головы. — Если мне и суждено умереть, то позволь сделать это где-нибудь в другом месте.