Она ответила так:

— Я служила вам и в плохие времена, и в очень плохие тоже. — Воистину верное описание его жизни. — Ваши стоны я узнала бы где угодно.

— У нас нет времени, чтобы вспоминать имена или прежние жизни! — воскликнул главарь, вновь собравшийся с мыслями. — Все мы — разбойники на веки вечные! Свяжите женщин вместе, чтобы мы могли вести их за лошадьми! — Сказав это, предводитель бандитов рассмеялся, наслаждаясь властью над беспомощными женщинами. — Никто не устоит перед нашей силой!

Но даже теперь служанка Али-Бабы не смолчала.

— Ваше обращение с женщинами, несомненно, свидетельствует о вашей силе! — Она дерзко улыбнулась атаману. — Если с нами вы справляетесь так же легко, как с воротами, то я готова поверить, что мы все свободны!

Всякое замечание Марджаны, казалось, приводило главаря во все большую ярость.

— Твой язык надо укоротить — и чем раньше, тем лучше! — сказал он, сумев кое-как совладать с дрожью бешенства. — И в данном случае я не уверен, что из-за этого ты станешь стоить дешевле! — Он пренебрежительно махнул Ахмеду, садясь на коня. — Привяжи ее последней, чтобы мне как можно меньше приходилось сталкиваться с ней!

Ахмед с удивительной мягкостью потянул непокорную служанку прочь от главаря. Касим, пока корзину его снова привязывали к лошади, в последний раз умолял нанести визит слепому портному, но его мольбы были столь же безрезультатными, как и все былые надежды и чаяния дровосека.

Впервые в жизни Али-Баба должен был признать, что поистине все идет совершенно, полностью из рук вон плохо.

Книга вторая

История Аладдина

Глава пятнадцатая,

в которую грозит вторгнуться совершенно другая история

Следующие несколько часов прошли для дровосека как в тумане.

Какие-то разбойники подошли к нему и подвели коня. Это он помнил. Должно быть, он как-то взобрался на этого коня, ибо оказалось, что он едет верхом в окружении людей в черных одеждах, таких же одеждах, как на нем самом. Он не слышал ничего, кроме топота конских копыт и отдельных грубых возгласов, время от времени звучавших над скачущей галопом бандой.

Где-то позади остались его родной город, женщина, на которой он был женат, и убогий домишко, в котором было теперь спрятано несметное количество золота. Он может не переживать за них, ибо никогда не увидит их снова.

Он больше беспокоился за Марджану и — да, он должен был признать это — за жену Касима. Их везли во Дворец Красавиц по приказу презренного главаря подлой банды. И хотя разбойник, бывший некогда дровосеком, понятия не имел об истинной сущности этого места, все же, учитывая моральные качества людей, поставляющих туда женщин, Али-Баба мог отчасти догадываться, что́ это такое. Касим, не будь он разрублен на шесть частей, без сомнения, немедленно почувствовал бы себя в подобном месте как дома. «А впрочем, — подумалось Али-Бабе, — возможно, по соседству с Дворцом Красавиц тоже отыщется какой-нибудь слепой портной».

Но его размышления были прерваны, поскольку кони стали замедлять бег.

— Мы добрались до места назначения? — спросил он разбойника, которого прежде звали Аладдином, скакавшего теперь справа от дровосека.

— Нет, до него еще полдня пути, — ответил Аладдин. — Должно быть, мы столкнулись с какой-то помехой.

— Прошу прощения? — переспросил Али-Баба, ибо не мог понять, что имеет в виду Аладдин.

Ахмед, едущий по левую руку от дровосека, счел нужным вывести его из этого замешательства:

— Наш хозяин, предводитель всех разбойников, — человек, не меняющий своих решений.