– Приказы офицеров к исполнению обязательны, либо отправишься обратно в темную камеру. Ясно?

Фрэнк вяло кивнул. Он явно чем-то раздражал черного страшилу, торопившегося по своим важным делам.

– А… где я? – все же рискнул поинтересоваться у бугристой спины.

Мужик нехотя притормозил, взглянул на него как на идиота.

– На базе подготовки Легиона.

– А… что сегодня за день… месяц?

– Вчера началась последняя декада июля.

Почти два месяца… Невероятно! Он просидел в колодце почти два месяца!

– А… – Надоедливые мысли крутились в сознании, но Фрэнк мешкал, сомневался, почему-то никак не решаясь задать столь мучительный вопрос о… сестре.

И упустил такую возможность. Воленстирцу надоело слушать невнятное аканье, и он ушел.

Посидев немного, поднакопив силенок, Фрэнк встал, стянул с себя лохмотья, швырнул их в мусорное ведро и осторожно повернул к себе крошечное зеркальце, закрепленное на откидной панели шкафа. Конечно, он давно был в курсе, что больше не жирдяй, а под обвисшей кожей даже проступали кости, но… смотреть на свое отражение и видеть незнакомца – это невероятно мощное переживание. У него даже дыхание сперло. Там, в зеркале, кто-то другой – лохматый, с болтавшимися за плечами влажными сосульками волосами, с худой рожей, маниакальным взглядом и щелями на месте выбитых сбоку зубов. Прежнего Фрэнка нигде не было. Но оно и к лучшему.

– Лицом к стене, руки расставить! – внезапно рявкнул возникший в проеме тип в черной форме.

Фрэнк аж подпрыгнул. Кажется, это и был офицер, точнее, два офицера, за первым громилой маячил второй. Парень неуверенно подошел к стене, поставил на нее ладони. Неужели все-таки побьют?!

Секунду спустя ему на спину прыснули из баллончика шипучей, вонючей, нестерпимо болючей дрянью. Фрэнк завопил во всю глотку, дернулся и тут же оказался грубо прижат к стене за шею, обездвижен. Даже в колодце ему не было так больно, хребет горел огнем, перед глазами сверкали искры. Закончив с колючей кислотой, офицер приклеил поверх ран пластыри, и только после этого Фрэнка отпустили, он свалился на пол, ощущая, как боль потихоньку отступает и спину приятно стягивает прохладой.

– Пей. – Человек в форме протянул бутылку с мутной бурдой.

Ни пить, ни есть не хотелось, Фрэнк вообще сомневался, что в него что-то влезет, зато эти двое были уверены, и их издевательские улыбочки свидетельствовали о желании затолкать гадкую дрянь ему в рот, если он заартачится. Поэтому Фрэнк тягучие «сопли» все же проглотил, после чего довольные легионеры удалились.

К счастью, его не вырвало. Отыскав в шкафу майку и напялив ее, он шагнул к окну поглядеть, что за странный нарастающий топот доносится с улицы. Из-за дальнего ангара на площадку вывернула вереница курсантов, ровесников Фрэнки, все голые по пояс, черные и издали похожие друг на друга до безликости. Они резво бежали под окрики сопровождавших их офицеров, но, судя по всему, тренировка уже подходила к концу. Орава построилась вдоль разметки, хором гаркнула что-то, а затем уже толпой наперегонки помчалась в направлении жилого корпуса.

Тишину взорвали крики, курсанты влетели в помещение, словно стадо бизонов. Кто-то рванул в душ, кто-то что-то орал, скрипели пружины матрасов, ящики тумбочек хлопали. Один молодой воленстирец пронесся мимо закутка Фрэнка и… остановился, застыл, затем попятился, вылупив на нового соседа глаза, и громко выкрикнул:

– Парни! Бледный генерала! Тот самый! Зде-э-эсь!!!

Бух-бух-бух! – загромыхали ботинки, и проем заслонили не менее дюжины любопытных физиономий. Фрэнк напрягся, ощутил себя восставшим мертвецом или диковинным зверьком.