Сколько Фрэнк отсидел в гребаном колодце? Недели? Месяцы? Он никому не расскажет, как едва не подох от голода, холода и приступов клаустрофобии. Как слизывал воду со стен и задыхался под кучей песка, свалившегося на голову во время очередной бури. Как кости сводило от боли, как звал на помощь и плакал, забываясь в обнимку с брателло. Как смастерил из его черепа чашку, из костей – желоб для сбора воды и днями размышлял, кто будет тот неудачник, что сделает такой же из его бестолковой башки! Вероятно, виной тому жар или бред, но Фрэнк даже и не помнил, как пережил те дни. А потом вдруг осознал – никто не придет. Даже сестра. Она, скорее всего, уже мертва или потеряла память.

Никто. Никогда. Не. Придет.

Вот тогда Фрэнк сломался. Лежал в апатии, свернувшись калачиком. Иногда думал. Иногда не думал. Иногда просто жарился на солнце, заглядывавшем в колодец раз в день на полчаса. Дни, недели… Может, он уже умер? И все вокруг – это жизнь за гранью?

От туманного кошмара мальчишка очнулся в миг, когда по таявшему телу прошлась волна живительной энергии, открыл глаза с единственной мыслью – наступили последние времена, а все силы, что остались, – это… все его силы. Или он использует их, или ему крышка. Тогда-то Фрэнк впервые и попытался взобраться по отвесной стене.

Еще один шажок. Держаться! Терпеть! Есть только он, опостылевший колодец и гадский прямоугольник неба над ним! Фрэнк наконец понял, почему Флорька рычала в припадках. Он тоже зарычал. Ярость придавала сил.

Не трястись! Упираться! Затылком, локтями, чем угодно! И двигаться! Не переставать двигаться! Если он сдастся, болтающиеся парашютами штаны не спасут шею от перелома! А если не сдастся… Если справится, дотянется до прямоугольного неба, все изменится! Фрэнк точно знал это. Не верил, а именно знал! И такой четкой ясности у него никогда в жизни не было. Все будет по-другому.

Выше! Острые грани впивались в позвоночник. Плевать! Вверх! Вверх!

Генерал Бирлек обещал награду – его мечту, но прямо сейчас, когда Фрэнк тут раскорячился в позе паука… Пусть великий военачальник засунет ее себе в одно место. Фрэнк вылезал не за сопливыми мечтами. Не ради них! Он должен выбраться ради себя! Спасти себя! Сам! И тогда он ухватит ту безумную уверенность, появившуюся в его душе в предсмертной агонии, и навсегда заточит ее в себе!

Еще выше! Света наверху много больше, чем мрака внизу. Все получится. Морщась от нестерпимой боли, Фрэнк из последних сил преодолевал метр за метром. Вот они, камни бортика, уже близко, только руку протяни и повисни. Но он был слишком слаб, чтобы висеть, а локти свело параличом, и теперь они превратились в два согнутых под углом дополнительных упора, без которых путь вниз обеспечен.

Но медлить нельзя. Его пронзило нехорошее предчувствие. Надо шагать дальше. Срочно! Ноги… с ними что-то не так. Нет-нет! Не за полметра до свободы! Быстрее-быстрее! Надо постараться!

И тут оно случилось. Стопы предательски задрожали, мышцы, горящие огнем, начали неметь. У всего есть предел.

Он… упадет… Через…

Нельзя! НЕЛЬЗЯ! Нет! Только не сейчас… Это несправедливо! Нет!

Черные!!! Что вы творите с людьми?! Что-о-о?! А-а-а?!

Взвыв раненым зверем, Фрэнк зажмурился, вложил в последний толчок всего себя, всю ненависть, отчаяние, дикую жажду жить и прыгнул вперед… Без надежды.

Лицо опалило сухим ветром, камни впились в ребра, а сам он… повис на локтях. Интенсивный яркий свет резанул по глазам. Красные холмы… Потом! Нечто внутри лопалось, и Фрэнк начал задыхаться от обрушившихся на него эмоций.