– Нет, – сказала Белль. – Нет, они тебе лгали. У тебя должно быть ощущение, что тебя предали. Разбили тебе сердце.

– Ну уж прости, что разочаровала, – буркнула я, но она знала, что мне на ее прощение плевать.

– Ты так спокойна, Анита. Смотри моими глазами, и твое прекрасное спокойствие долго не проживет.

Я знала, что стою на коленях, зажатая между Жан‑Клодом и Огги, но еще я была в ловушке памяти Белль, и мы сидели на троне в темном зале, освещенном факелами. Огюстин был привязан к металлической раме, контуры его голого тела видны были всем. Он пришел умолять Белль принять его обратно. Она отказалась, но предложила ему еще раз испробовать ardeur. Это не были мысли – я так глубоко находилась у нее в голове, что делила ее воспоминания. Она намеревалась его унизить. Он ее заставил полюбить себя, и такого она простить не могла.

Перед троном появились Жан‑Клод и Ашер, одетые в длинные плащи, открывающие только лицо. И у Ашера лицо было прекрасно, каким было когда‑то. Значит, эти воспоминания относились ко времени до того, как Ашер и Жан‑Клод покинули Белль, чтобы спасти Джулианну – женщину, которую они оба любили, – от ревности Белль. Жан‑Клод и Ашер были еще ее совершенной парой. Идеально подобранными красавцами, выполняющими все, что она просит.

Я знала, что под плащами они нагие. И знала, чего хочет от них Белль.

Я вздрогнула, услышав голос Огюстина, но воспоминания Белль не исчезли. Огюстин сказал:

– Жан‑Клод, ты ее мастер. Не дай Белль показать это Аните.

Его голос будто вернул меня обратно, потому что это говорил не тот, кто был там привязан. И Жан‑Клод, к которому обращался он, был не тот слуга, что стоял перед троном. Все это было давным‑давно, и больше не было реально.

– Но случилось это, Анита, именно так, как я тебе сейчас покажу.

– Ma petite, – спросил Жан‑Клод, – ты меня слышишь?

Я заморгала, увидела наклонившиеся ко мне лица, но сила Белль взревела у меня в голове:

– Нет, Анита, ты увидишь все в реальности!

И я снова оказалась в том же зале с факелами. Я ощущала на себе руки, но видела и то, что показывала мне Белль.

– Коснись ее голой кожи, – сказал Огги.

Ашер и Жан‑Клод плавно двинулись к привязанному. Это был почти танец – развевающиеся плащи, грациозные движения.

Ладони скользнули по моим голым плечам, и тут же воспоминание стало затягиваться темнотой. Как будто выключали постепенно свет, скрывая все происходящее.

– Нет! – крикнула Белль и дернула меня обратно в тот же темный зал, на сотни лет назад.

Плащи слетели, тела блеснули, бледные и идеальные. Прозвучал голос Огюстина:

– Ты обещала мне ardeur.

– Я держу свое слово, Огюстин.

Жан‑Клод вспыхнул темной звездой, только руку положив на голую спину другого вампира.

– Теперь я понял, – сказал Огюстин.

Он неловко повернул лицо, глядя вдоль собственного тела на Жан‑Клода. А Жан‑Клод встал перед ним на колени, чтобы ему удобнее было смотреть. Взяв Огюстина ладонью за подбородок, он тихо сказал, так что Белль могла и не слышать:

– Я тебе даю только попробовать. Если тебе омерзительны мои прикосновения, я могу остановиться.

Он приложился щекой ко рту Огюстина, будто целуя его в шею и давая Огюстину возможность выдохнуть ответ:

– Ты так хорошо научился владеть ardeur'ом, и так быстро.

– Oui.

– Если это – только попробовать, и если другого она мне не даст, то я хочу это.

Жан‑Клод отодвинулся, чтобы заглянуть в лицо собеседнику, и взял это лицо в ладони. До меня дошло, что лицо Жан‑Клода я вижу глазами Огюстина. И Огюстин увидел неуверенность в глазах собеседника.