В тот день, спасаясь бегством, Тоха попал в аварию. Когда его тело взмыло вверх, Тохён вселился в него, а сам Тоха куда-то исчез. Куда же он пропал? Исчез насовсем или же оказался где-то заперт? Тохён объяснил, что смог попасть в живое тело благодаря тому, что его хозяин больше не хотел в нем оставаться и бесконечно размышлял о том, имеет ли право жить. Наконец-то единственный сын был не полумертв, а по-настоящему жив.

Завладев телом брата, Тохён первым делом захотел поесть. Как только его отпустили домой из отделения скорой помощи, он тут же, словно голодный призрак, запихал в себя кучу еды. Из-за непредвиденных обстоятельств Чонхёку пришлось перенести командировку. Разобравшись с расписанием, он усталым голосом позвал Тохёна. Ему хотелось поговорить со ставшим идеальной единицей сыном. Чонхёк надеялся, что он подарит ему теплые объятия. Казалось, стоит ему сказать одно лишь слово похвалы – и эта не покидающая его долгое время усталость и запах крови, впитавшийся в ладони, исчезнут. Он позвал сына по имени, но тот сделал вид, что не услышал. Вместо этого целиком затолкал в рот протухший в углу холодильника круассан.

Чонхёк оставил затею поговорить, и его внезапно охватили сомнения. Что, если Тоха не исчез навсегда, что, если он, как и Тохён, бродит в одиночестве где-то неподалеку… Он ведь может захотеть вернуть тело себе. Что будет, если порвать плюшевого медведя на кусочки, когда в нем содержится человеческая душа? Исчезнет ли она, если ей больше негде оставаться?

В среду, через два дня после этого, Чонхёк сообщил Тохёну, что едет в командировку, и покинул дом. Все вроде бы наконец-то закончилось, но по какой-то неведомой причине ему так не казалось. Мужчина сел в самолет с чувством, будто совершает побег.

Так прошла неделя, и теперь он возвращался из рабочей поездки в Японию. Новости о пожаре в горах и водохранилище до него дошли еще там. Изначально планировалось, что командировка продлится десять дней, но Чонхёк разобрался с делами быстрее и поспешил вернуться в страну. От Тохёна новостей не было, и это заставляло его волноваться.

Все СМИ стояли на ушах, но пусть тела и нашли, с ним это никак не связали. Установить личности разложившихся трупов будет непросто, да и несущий ответственность за это дело У Ёнчжин уже мертв. Единственное, что в значительной степени связывало Чонхёка с этим человеком, – это наличка, которую Чонхёк платил ему, но эти деньги прошли через столько зарубежных подставных счетов, что ничего, конечно же, не всплывет. Сделка была заключена только между ним и У Ёнчжином, один на один, без посредников. По словам информатора, из хранилища с наличкой украли несколько учетных книг, но в них содержалась незначительная информация о выплатах и прочих расходах, а также о доходах, полученных путем грабежа, – то есть ничего, что могло бы вызвать подозрения в торговле людьми; поэтому в поисках подозреваемого возникли трудности.

Да и не так уж важно, существовал этот гроссбух или нет. Они ведь ни разу не встречались лично. У Ёнчжин даже не знал, с кем работает. Не знал, что это за вип-персона, с которой он провел несколько сделок. Пусть в учетной книге и нацарапаны всякие непонятные числа и шифры, Чонхёк был уверен, что в любом случае сможет остаться в стороне. Поэтому его беспокойство было вызвано исключительно настроением. У всех же бывают такие дни, когда раздражение вспыхивает без причины, из-за какой-то мелочи, и нервная система на все реагирует слишком чувствительно. «Может, это андропауза?»[38] – размышлял Чонхёк, когда ему вдруг прислали фотографию Тохёна, и его неважное настроение оказалось вообще ниже плинтуса.

Чонхёк вспомнил о существовании Хваён, когда до Яму оставалось еще три часа езды. Один таблоид выпустил статью – явно чтобы набрать побольше просмотров, – и она завирусилась. «Близкий к торговцу У подросток Х находится в бегах».