— Если решились на такое, что нм стоит и жену прокурора припугнуть?

— Питер, милый, какие угрозы, что ты? Я пишу здесь. Хоть у Барри спроси. Сроки поджимают, вот и поселилась у него, пишу в тишине. Я тут одна, никто меня не охраняет. А ведь будь опасность, не бросили бы меня одну, сам посуди. По утрам из особняка приходит горничная — делает уборку, готовит мне завтрак, отелит постель. Но и все. Ты у меня первый гость. Да еще заходят — продукты и вино носят.

— И даже муж не’приезжал?

—. Нет. Лестер понимает. Когда я работаю…

— Но раньше ты не уезжала…

— Да ты себе, Питер, вообразить не можешь, что это такое — дело Бракстона Клауда! Лестер торчит у себя в конторе чуть не круглые сутки. Телефон как бешеный трезвонит. Из‑за этого я и с романом опаздываю. Если вдруг нагрянет Лестер — это… это стихийное бедствие!

— А меня все‑таки пригласила, — заметил Питер.

— Ну да, ну верно, — Корал натянуто улыбнулась. — Но мы же вечность не виделись… Вспомнилось прошлое…

Я уж и сосредоточиться не могла. Вот и решила, лучше уж покончить разом. Увидимся — и уезжай себе. Тогда я спокойно засяду за роман.

— Очень, очень лестно. Но вот правда ли? Ты пригласила меня, чтобы сбить со следу.

— Питер, ты что? Зачем мне?

Он увидел, как ее пальцы вцепились в подлоко — ник диванчика. Не умеет выдержать роль, подумал он, напугана очень. Он присел рядом, прикрыв ее ледяную ладонь своей рукой.

— Корал, пойми, я вовсе не хочу, чтобы ты из‑за меня пострадала. Как раз наоборот. В «Ньюсвью» мы ходим по минному нолю. Если под тебя подведегя мина, не в наших интересах взрывать ее. Мой шеф пе отметает вариант, что Стррша подкупили. Но если Стронг ослабил хватку, потому что в опасности ты, все оборачивается по — иному.

— Все выдумываешь, Питер, выдумываешь, — почти прошептала она.

Питер оглядел комнату, прикидывая, не спрятаны ли тут микрофоны, а ей про них известно. Подошел к письменному столу в углу и на страничке блокнота написал «Комната прослушивается? Я буду писать вопросы, а ты отвечай: да, нет». И протянул листок Корал.

— Ну, ну, значит, ошибся. Известно, журналисты — народ подозрительный, — и он указал на бумагу. — Навещала наши места в Виллидже?

Она смотрела на него изумленно.

— Да, — она энергично закивала. Лицо ее было совсем близко, губы дрожали. Он обнял Корал и ласково прижал ее голову к своей щеке, запах ее волос одурманил его, совсем как встарь, пальцы ее впились в его рукав.

— Так Барри выручил тебя? — весело спросил он.

— Полезен лн он мне? Он великолепный редактор, — ответила Корал. На этот раз обычным тоном.

На том же листке Питер написал: «Слейд знает, что ты тут пленница?»

Корал покивала опять.

— Он мне во всем помогает.

— Тогда понятно, почему ты сбежала к нему. — И написал: «Он на твоей стороне или на их?»

Корал ткнула себе в грудь.

— Но случается, что и он ничего не может поделать. Я ужасно упрямая.

— Ладно, — встал Питер, — пора и двигаться. Извини за беспокойство. Эти мои глупые подозрения… — Оп крепко обнял ее. Шепнуть что‑нибудь ободряющее не рискнул.

Они вышли на террасу. Мускулы у Питера напряглись. Загорелый возился в саду.

— Домишко — прелесть, — громко и четко произнес Питер. — Не возражаешь, щелкну разок?

— Да пожалуйста!

— Камера в «ягуаре», — Питер пошел к машине и, достав маленькую «лейку», с которой не расставался, сфотографировал коттедж.