– Да, – согласился Симна, труся посередине растворяющейся тропы, – так лучше. Скажи‑ка мне вот что: как неволшебник воздвигает пять дорог из самой сердцевины топи с помощью всего лишь высушенной морской звезды?

– Я здесь ни при чем. – Эхомба перехватил копье, чтобы нести его строго параллельно земле.

– Ага. Уже слышал что‑то подобное. Ты всегда ни при чем. – Северянин язвительно улыбнулся.

– Морскую звезду дала мне Меруба. О бухточках, которые изрезали наше побережье, она знает больше, чем кто‑нибудь еще в деревне. Много раз я видел, как старуха заходила в воду дальше, чем отваживались самые смелые рыбаки. Она, похоже, всегда знала, куда надо поставить ногу. Она мне сказала, что если я когда‑нибудь окажусь среди воды и не на что будет опереться, то эта морская звезда мне поможет.

Симна увидел, что расползающаяся дорожка ведет прямо к ближайшему из невысоких, округлых холмов, которые вплотную подступали к северному краю Джарлемонских болот. Он надеялся, что твердая грязь под ногами не успеет раствориться. Скорость, с какой дорога разрушалась, похоже, росла.

– Любопытно, какое колдовство удерживало здесь лошадей? – спросил Симна.

– Как знать? Это могла быть всего‑навсего неразбериха. Неразбериха – великий притеснитель, опутывающий своими сетями как людей, так и животных. Однажды начавшись, она сама себя вскармливает, становясь все сильнее с каждой новой неопределенностью, которую она присовокупляет к своему обрюзгшему телу. Возникает прочная преграда, которую трудно преодолеть. – Эхомба пожал плечами. – Или это могло быть проклятием, хотя кто станет проклинать таких красивых созданий? Или деянием Природы.

– Мне такая Природа неизвестна. – Сандалии Симны победоносно шлепали по разрушающейся, но пока еще твердой поверхности.

– Существует множество Природ, Симна. Большинство людей смотрят на мир и видят только одну, ту самую, которая воздействует на них в тот определенный момент. А чтобы увидеть все, надо заглянуть глубже. Надо больше времени проводить в деревне и меньше – в городе. Тогда научишься видеть разные Природы.

– Ага. И одна‑то доставляет предостаточно хлопот. И мне, знаешь ли, нравятся города. Там есть таверны, и постоялые дворы, и дружеские компании, и водопровод, и сетки от надоедливых летающих тварей… – Северянин, скача вприпрыжку подле своего друга, словно антилопа, искоса взглянул на него. – Не каждому нравится жить в глуши и быть слугой у стада тупого скота.

Эхомба мягко улыбнулся.

– Наумкибы служат скоту, а скот служит нам. Так же как и овцы, и куры, и свиньи. Нас такое положение вполне устраивает.

– Тысяча благословений вашей простой деревне, и простым людям, и простой жизни. Что до меня, то я стремлюсь к большему.

– Надеюсь, что ты получишь то, к чему стремишься.

– Конечно, получу, будь спокоен! Главное, вцепиться в тебя, как клещ в собаку, пока мы не доберемся до сокровища. Ты ведь не думаешь, будто я верю всей этой чепухе насчет самозабвенной любви к пастушеству и желании всегда жить в домах из камней и китового уса под тростниковой крышей?

– Когда‑то мне казалось, что веришь. Но ты много раз показывал мне, как я ошибаюсь.

– Правильно, клянусь Чокууном! Так что и не мечтай отделаться от меня, как от старой рубахи, с помощью россказней о том, как ты обожаешь ухаживать за паршивыми овцами или больными коровами. Ты мужчина, как и я, и тебе хочется того же, чего хочется всем мужчинам.

– А чего им хочется, Симна?

– Богатства и власти, разумеется! Сокровища Дамура‑сесе, если его можно отыскать. Того сокровища, которое ты ищешь, если твой затерянный город не легенда.