– А что? – Стараясь дышать как можно ровнее, Симна замер в нескольких шагах впереди пастуха. – Я ничего не слышал. Эй, что ты там ищешь?

Эхомба всматривался в темный проулок между двумя тихими, мрачными домами. Симне и в голову не пришло бы делать это даже в более подходящий момент, не то что сейчас. Он, не веря своим глазам, смотрел на пастуха, а высокий южанин тем временем шагнул в тень, которая была чернее окружающей ночи. Симна, понимая, что время поджимает и не замедлит своего бега ни для кого, положил мощную ладонь на руку своего спутника.

– Что, по‑твоему, ты делаешь, братец? Бывало, я опаздывал на похороны, опаздывал на встречи, опаздывал к друзьям прекрасной летней ночью, однако мне не хочется опаздывать к двери этого пансиона. Пошли! Какой бы кусок дряни ни возбудил твое необъяснимое любопытство, утром он по‑прежнему останется там.

Кот позади них спокойно ждал, разглядывая пустынную улицу.

– Нет, – ответил Эхомба по обыкновению тихо, но твердо. – Не думаю, что останется.

В глубине проулка что‑то застонало. От этого звука у северянина по спине побежали мурашки. Сжав губы, он попытался вытащить друга обратно на тротуар. Эхомба сопротивлялся.

Стон повторился, и сковывавший Симну страх несколько ослаб. Приглушенные сетования явно исходили из человеческого горла, а не от какого‑нибудь бормочущего урода, сбежавшего от вечных мучений с того света.

– Сюда!..

Что‑то вполголоса бормоча, северянин шагнул вперед и выругался, наступив на гниющие пищевые и еще более смрадные и мерзкие отбросы.

Человек, которому Эхомба помогал встать на ноги, находился на грани крайнего истощения. Это был мужчина; очень маленький мужчина, едва четырех футов роста. Сказать точнее было трудно, ибо, несмотря на то что его поддерживали сильные руки пастуха, ноги человека как будто работали с трудом. Они демонстрировали явную тенденцию брести сами по себе словно следовали некоему собственному маршруту. Что, понятно, создавало определенные трудности.

Когда Симна подхватил мужчину под руку, друзьям удалось вывести злополучного человечка из проулка. Весил он крайне мало. Вновь оказавшись на тротуаре, путешественники поставили фигурку на землю, прислонив к стене. Симна с гадливостью вытер руку. Хилый субъект был грязен, как вывалявшийся в луже боров, а запах, явившийся вместе с ним, обладал гнусным свойством прилипать ко всякому, кто оказывался рядом. Посмотрев в сторону людей, Алита с отвращением сморщил нос.

– Ты кто? – Каким‑то чудом преодолевая вонь, Эхомба, нагнувшись, приблизил лицо к чуть дышащему человечку. – Мы хотим тебе помочь. Ты знаешь, сколько времени? – Он кивнул в сторону темной, пустынной улицы. – Здесь оставаться нельзя.

– Приятно слушать тебя, братец. – Симна, полный дурных предчувствий и нетерпеливый, стоял, сверля тревожным взглядом дорогу. – Может, теперь пойдем? Ну пожалуйста.

– Нет, никуда мы не пойдем, пока не поможем этому бедолаге. А если понадобится, понесем его с собой. – Пастух взглянул на своего спутника. – Я не брошу несчастного на произвол той судьбы, которая, по словам лавочника, подстерегает в этом городе людей по ночам.

– Хорошо, хорошо! Некогда спорить. Давай тогда снова поставим его на ноги. – Симна уже было наклонился – и едва успел вовремя отпрянуть, поскольку человечек предвосхитил грядущую помощь извержением содержимого своего желудка по всему тротуару.

– Ради Гиеирвола, ну что за гадость! – Повернувшись спиной к осевшей фигуре, Симна сделал большой глоток свежего ночного воздуха. Эхомба остался на месте, хотя и следил за тем, чтобы не оказаться на линии огня.

У жалкого субъекта, при его субтильности, очень мало чего осталось в желудке.