Симна пожал плечами и показал пальцем на пастуха:

– Это затея волшебника. А я тут просто за компанию, вроде незапланированного багажа.

Накер широко раскрыл глаза и, повернувшись, уставился на Эхомбу:

– Ты действительно волшебник?

– Нет, – коротко ответил пастух. Он с неудовольствием посмотрел на Симну, но северянин все свое внимание обратил на остатки завтрака. – Я развожу крупный скот и овец. – Неожиданная мысль заставила его нахмуриться. – Впрочем, ты уже знаешь, кто я такой. Ведь ты знаешь все.

Маленький человек выглядел крайне озадаченным.

– Я? Знаю все? О чем ты говоришь? Я знаю только о себе, о тех местах, где побывал, да кое‑какие куски и отрывки из нормальной жизни. Откуда мне знать, волшебник ты или нет:

Симна тихо кивал:

– Именно это я и говорил все время.

Эхомба прищурился и пристально посмотрел на собеседника. Если Накер, по причинам, известным только ему одному, разыгрывал спектакль под маской притворного неведения, то делал он это профессионально. На взгляд пастуха он ответил выражением полной искренности и невинности.

– В чем, – раздельно спросил Эхомба, – смысл жизни?

Пораженный глубиной вопроса, Накер обернулся к Симне в надежде на помощь или объяснение, но не получил ни того, ни другого. Человечек снова посмотрел на Эхомбу:

– Ты ждешь, что я отвечу на этот вопрос?

– Вчера вечером ответил. И, между прочим, очень хорошо.

Накер только недоверчиво покачал головой:

– Если и так, то я совершенно не помню, что сказал.

– Как зовут моих двух теток? – задал вопрос Симна.

Ему было приятно замешательство Эхомбы.

На этот раз их гость издал тонкий, нервный смешок.

– Откуда же мне это знать? Мне ничего не известно о твоей семье. Я даже не имею понятия, есть ли у тебя тетки и сколько их. Тем более я не знаю их имен. – Он поднял бровь. – Однако кое‑что я вспоминаю.

– Так, – пробормотал Эхомба с надеждой. Симна смотрел с сомнением.

– Я помню, что и другие задавали мне подобные вопросы, когда у меня бывали редкие периоды продолжительной трезвости. Я так же не мог ответить, и меня злило то, что спрашивают такие вещи. С чего это люди взяли, будто кто‑то способен решать подобные загадки?

– Кажется, я понимаю. – Пастух встал с пола, где сидел, привалившись к кушетке. – Когда ты вымыт и трезв, как сейчас, ты помнишь обычные вещи, из которых состоит нормальная жизнь. А когда пьян, забываешь их, зато знаешь все остальное. Вот уж поистине странный и причудливый дар.

– Если ты говоришь правду, то это не дар, а проклятие, – напряженно проговорил Накер. – Почему я не могу восстановить хотя бы малую толику этих знаний, когда достаточно хорошо соображаю, чтобы извлечь из них пользу?

– Понятия не имею. – Эхомба начал рыться в своем мешке. – Но судя по тому, каким мы видели тебя прошлой ночью, ты гораздо, гораздо лучше трезвый и невежественный, нежели пьяный и всезнающий. – Он ободряюще улыбнулся. – Поскольку ты наконец пришел в себя, мы позволим тебе провести нас через Бондрессей до Хругарского хребта. Нам нужна всякая помощь, которая ускорит наше путешествие.

– Гриеорг свидетель: что правда, то правда. – Симна запихивал оставшийся от завтрака хлеб к себе в мешок. – Чем скорее мы доберемся, тем быстрее у меня в руках окажется моя доля сокровища.

– Сокровища? – Маленький человек снова был озадачен. Эхомба закинул за плечи котомку и стал прилаживать лямки.