– Мой добрый друг Симна отважен и умен, однако склонен к несбыточным мечтаниям. Кроме того, что он считает меня каким‑то кудесником, он убежден, будто я разыскиваю великое сокровище. По правде говоря, оно существует лишь в его воображении.

– Все правильно, – весело подтвердил Симна, огибая кровать и возясь со своим мешком. Проходя мимо Накера, он наклонился к нему и многозначительно зашептал: – Он сказал, что я умный, и это так. Достаточно умный, чтобы видеть сквозь завесу опровержений, которые он постоянно лепечет мне и всем, с кем мы встречаемся. Даже и не сомневайся, братец, – он волшебник, который охотится за сокровищем. И я намерен получить свою долю. – Симна толкнул маленького человека под выступающие ребра. – Кто знает? Если твои предсказания окажутся полезными и ты сумеешь убедить его взять тебя с нами, то, может, и сам войдешь в долю.

– Но я не могу делать никаких предсказаний, если я не мертвецки пьян, а когда я в таком состоянии, то не понимаю, что говорю, а уж тем более – что слышу. – Накер выпрямился в полный, хотя и не ахти какой рост. – К тому же я завязал! Лучше трезвый заурядный человек, чем провидец, провонявший перегаром.

– Мудрый выбор. – Эхомба был явно доволен. – Такое решение сделает твое общество столь же желанным, как и знание страны, лежащей перед нами. Лучше иметь знающего проводника, а не спрашивать каждого встречного, какая дорога безопаснее и какой путь легче.

– Я сделаю все, что смогу, – заверил его переродившийся Накер. Он неуверенно повернулся к черному коту. Остатки кости громко хрустнули в мощных челюстях Алиты. – Я даже сделаю все, что в моих силах, дабы помочь тебе, самый замечательный из всех хищников.

Томный Алита безразлично повернул голову и внимательно оглядел пошатывающегося человечка.

– Я, знаешь ли, тебя презираю.

– Я… я извиняюсь, могучий гривоносец. Чем я мог обидеть тебя?

– Ничем. – Кот вернулся к остаткам своей снеди. – Тех двоих я тоже презираю. Я презираю всех людей. Вы слабые, некрасивые и внутренне противоречивые. Кроме того, даже самые сильные из ваших самцов могут заниматься любовью всего по нескольку раз в день. – Он пренебрежительно фыркнул в усы. – В то время как лев во мне способен…

– Ага, ага, – перебил Симна, – хватит! Наслушались мы уже этой похвальбы. А ты умеешь обращаться с мечом или с удочкой?

Алита, высокомерно подняв брови, посмотрел на северянина. Он раздвинул толстые черные губы, обнажив блестящие клыки, и выпустил когти, длинные, как человеческий палец, из подушечек на огромной передней лапе. Встревожившись, робкий Накер отпрянул назад.

– Вот мои мечи, – прорычал Алита, – а это моя удочка.

– Прекратите! – Когда надо, Эхомба и сам мог как следует рычать. – Пора трогаться.

– Ага, – согласился северянин. – Давайте‑ка уйдем отсюда, пока мой живот еще полон и я способен сдерживаться. – Он направился к двери.

Поднявшись из своего угла, Алита потрусил за ним, задев напуганного Накера и даже не взглянув в сторону маленького человека. Однако, проходя мимо Эхомбы, эбеновая туша мягко проворчала:

– В один прекрасный день мне придется убить этого несносного пустомелю. Я разорву его, как жирную молодую куду[15], и съем, начав с языка.

– Это ваше с Симной дело. – Эхомба был беспечно равнодушен. – Но не забывай о данном мне обещании: ты не сделаешь ничего подобного, пока я не закончу того, для чего отправился в это путешествие.

Огромная гривастая голова повернулась к пастуху.