|
Он пел, надрывая голосовые связки, а гвардейцы и кадеты следили за ним, скорчившись за громадными расписными вазами. Только присутствие высокого начальства удерживало молоденьких солдат от немедленного бегства. Десятки пар расширившихся от страха глаз наблюдали за жуткой процессией. Первым, вполоборота, скользящей кошачьей походкой выступал сам президент. Он был почти раздетый и насквозь мокрый. Кузнец корчил страшные рожи, если замечал кого?то из любопытных, и осмелевшие обитатели дворца прятались в свои квартиры. За президентом, трясясь и подергивая конечностями, семенил Старшина соборников. Он мелко переступал то на пятках, то на носочках, вскидывал заострившийся подбородок и окончательно осипшим голосом выводил причудливую мелодию. Люди, хорошо знавшие Христофора раньше, вздрагивали и начинали бормотать молитвы. Кожа на лице колдуна обвисла, плечи сгорбились, он стал заметно ниже ростом. Кровь текла у него из ноздрей, из прокушенных губ, белая рубаха на груди покрылась сплошной бурой коркой… Пустотелые стонали и визжали, но послушно спускались по лестнице за поводырем. Там, где они проходили, покачиваясь в танце, мгновенно высыхали мокрые следы, оставленные мужчинами, а смельчаки, спрятавшиеся в нишах, позже уверяли, что черные ведьмы излучали нестерпимый жар… Когда Артур достиг ступенек крыльца, ему показалось, что уже давно должно было наступить утро. Но над покрывшими Неву торосами расстилался мрак, лишь на дальнем берегу перемигивались огнями башни крепости. У сходней догорали брошенные караульными костры. Папа Рубенс постарался на славу: насколько хватало глаз, набережная была пуста, убрали даже заставу с моста. У спуска к пристани президент замялся. Спускаться вниз, на лед — означало неминуемо переломать ноги или провалиться в полынью. Но Христофор, похоже, именно туда и стремился. Натолкнувшись спиной на гранитный парапет, он скользнул влево, нащупывая первую каменную ступеньку. Колдун больше не пел, на морозе он окончательно потерял голос, зато две темные фигуры, летевшие за ним по пятам, голосили всё отчаяннее. Даже вьюга не заглушала их пронзительный скорбный вой. — Уходи… Коваль не сразу понял, что обращаются к нему. — Уходи… — свистящим шепотом, притоптывая, повторил Христофор. — Я заведу их подальше… Не могу больше держать… — Нет, я тебя не брошу! — Артур мучительно соображал, что же предпринять, но ничего не приходило в голову. Он впервые столкнулся с врагами, которые давно были внутренне мертвы. Вся наука Качальщиков не стоила здесь ни гроша. Врага можно было слышать и видеть, от него воняло, как от силосной ямы, но его нельзя было застрелить или взять в плен. Невозможно одержать победу над теми, у кого не осталось ничего, кроме мести… Коваль не решался ступить на тонкий лед. Ведьмы танцевали на нижней ступеньке. — Ты меня уже бросил… Артуру показалось, что Христофор улыбается. Возможно, это была всего лишь гримаса боли. — Ты меня проиграл китайцу, Кузнец… Остекленевшим взглядом Артур следил, как три извивающихся силуэта удаляются от берега. Мужчина петлял между торосами, перепрыгивал трещины, а преследующие его призраки перли по прямой, оставляя после себя дымящуюся поверхность воды. В какой?то момент колдун упал. Артур потерял его из виду, прыжком заскочил обратно на парапет… Но Христофор поднялся. Кто?то накинул на плечи президента шубу. Артур оглянулся. Они все были здесь, стояли рядом, напряженно вглядываясь в метель. Ближайшие соратники, друзья. |
